Танцуй для меня - [8]

Открыв багажник своей выцветшей на солнце "Тойоты Камри", я забрасываю внутрь сумку, полную книг и с сегодняшним домашним заданием, и меняю ее на черную сетчатую сумку, в которой находится платье для сегодняшнего вечера. Таинственная улыбка появляется на моих губах, когда я представляю его. На мгновение я сомневаюсь, появится ли мой мужчина-загадка — эмм... профессор Скотт — в клубе. Если да, то мне интересно его мнение, если я надену черную мужскую классическую рубашку, изумрудно-зеленый галстук и стринги. Интересно, подумает ли он, что я нарядилась так для него.

Маневрируя по стоянке, я замечаю знакомую фигуру. Он стоит перед своей машиной, блестящим серебристым "БМВ", заглядывая под открытый капот с выражением ужаса. Он напряжен — я вижу это по положению его плеч, и когда он взъерошивает свои темные волосы и сильнее хмурит брови, я решаю съехать на обочину.

— Помощь нужна? — спрашиваю я.

Профессор Скотт переносит всю тяжесть своих темно-карих глаз на меня, и я трепещу, но в то же время и пугаюсь. Он не просто напряжен, он разозлен. В руке он сжимает мобильный телефон и указывает им на машину.

— Этот кусок дерьма не заводится. Просто выдает какие-то щелчки, — рычит он.

Узнав меня, он прищуривается, и я надеюсь, что это всего лишь солнце бьет ему в глаза, что и побуждает такую реакцию. Однако, меня не проведешь.

— Я впервые слышу, чтобы "БМВ" называли куском дерьма, — язвительно отвечаю я, игнорируя его реакцию. — Вы вызвали кого-нибудь посмотреть машину?

Вопрос риторический. Само собой, если у него в руке телефон, значит, он уже кого-то вызвал.

— Конечно, — отрезает он, взглядом давая мне понять, каким глупым он считает мой вопрос. — Я плачу почти две сотни в год, а они сказали мне подождать час и сорок пять минут, пока приедет эвакуатор.

Он бросается проклятьями, эти яркие выражения делают его похожим меньше на профессора, а больше на обычного человека. На мужчину, к которому я привыкла.

Его агрессия напоминает мне о нашей прошлой ночи. О жесткой двери, исцарапавшей мою спину, и о синяках, которые он оставил на моих бедрах, когда пальцами впивался в мою плоть, я чувствую между своих бедер болезненную потребность от этих воспоминаний.

Уставившись на открытый капот на минуту, я взвешиваю все варианты. Если я останусь, то опоздаю на работу. Если уйду, буду выглядеть дурой. И хотя он вывел меня из себя ранее, когда выставил из номера и пытался унизить перед всем классом, у меня не создалось впечатления, что он полнейший кретин. На самом деле, кажется, грубость — это всего лишь часть того, кто он есть. А прямо сейчас он выглядит действительно чертовски уязвимым. Может, если я сыграю роль доброй самаритянки, он позволит мне скрыться с глаз до конца года.

С этой маленькой искрой надежды, бурлящей в голове, я ставлю машину на стоянку и открываю дверь. Профессор Скотт наблюдает, как я выхожу из машины, так, словно впервые меня видит. Это абсурд, если учесть, что он наблюдает за мной на сцене стрип-бара в течение многих месяцев и почти столько же раздевает меня в приватной обстановке.

Он внимательно рассматривает меня, начиная с лица, постепенно опускаясь к ногам и обратно. Когда его взгляд задерживается на моей груди дольше, чем полагается, я улавливаю предательскую искру, которая позволяет мне убедиться, что ему нравится то, что он видит.

Я не могу его винить за это. Каждый день я вижу тот же взгляд мужчин в клубе. Классическое интуитивное притяжение. Мужчине нравится то, что он видит, но в действительности он не знает меня, так что на этом все и заканчивается.

Если только один из нас не решает иначе.

Возможно, это как-то связано с изменением окружающей нас обстановки. Вне стен клуба и отеля я реальный человек. Не какая-то фантазия, которую он может трахнуть и отложить на потом, как фарфоровую куклу.

Я становлюсь немного смелее, ощущая влияние силы, которое обычно приходит лишь, когда я выступаю на сцене.

— Говорите, что-то щелкает, когда вы пытаетесь завести ее?

— Да, щелчки и больше ничего.

Прошмыгнув мимо него, я обхожу машину вокруг со стороны водителя и проскальзываю на маслянисто-черное кожаное сиденье. Машина роскошна и по цене, и по стилю, я уделяю минуту, чтобы зафиксировать в памяти искусно сделанную приборную панель, вручную обшитые кожей и хромированные детали. Черт, даже маленькая елочка, которая пахнет мужским одеколоном и висит на зеркале, занимает в моей голове особое место. Через лобовое стекло я вижу профессора, который напряженно моргает и пытается овладеть собой.

Право, пора преподать ему небольшой урок насчет того, кто я.

Хотя машина и не заведется, я все равно пытаюсь повернуть ключ зажигания для того, чтобы услышать щелчки самой. Звучит один щелчок, и я наблюдаю за показателями на приборной панели.

— Панель управления как-то реагировала, когда ты в первый раз пытался завести машину?

Он скрещивает руки на груди, и я не могу не отметить, как ткань его рубашки обтягивает его плечи и бицепсы. "Прошлой ночью на них были мои руки", — думаю я, мысленно улыбаясь.

— Панель загорелась на секунду, а потом погасла. Все перестало работать.