Танатос - [5]

Рейко Сакураи внезапно повернулась ко мне.

— Но кто же вы? Вы знаете, что такое «кристал»? Я начал было говорить, но она опять отвернулась.

— Это стимулятор, в кристаллах, похоже, со свободным основанием, а проще, пахнет бедностью, как говорил учитель.

Теперь она сидела, повернув лицо ко мне, но смотрела она мимо меня. Ее взгляд сфокусировался на точке, располагавшейся сантиметров на пять выше и правее моих глаз. Сначала мне показалось, что я заслоняю ей вид, но нет, дело было не в этом. И даже не в том, что она говорила совсем одна. Губы ее постоянно шевелились. Я сидел в метре от нее, чувствуя сильное напряжение. Ведь столько времени я даже близко не подходил к японке, тем более к актрисе, кожа и ноги которой отличались таким совершенством, несмотря на ее крайнюю худобу, да к тому же еще и с душевным расстройством. Я считал себя нехилым малым, я много чего пережил за три с половиной года после того, как переселился из Лос-Анджелеса в Латинскую Америку. Но тут я убедился, что моя уверенность летит ко всем чертям. Причем еще не прошло и часа с начала нашего знакомства.

— В этой сраной комнате даже зимой стояла жуткая жара, жарко было настолько, что начинало болеть сердце, учитель так делал, чтобы девушки могли в любое время раздеться; на самом деле все было устроено так, чтобы девушки, пришедшие туда первый раз, были поражены видом миниатюрного ночного Токио; раздавалось позвякивание бокалов и опорожняемых бутылок, розовое «Дом Периньон», «Крюгг», «Шато Мутон»; шампанское, главным образом тот же «Крюгг», когда оно становилось теплым, то распространяло особый запах, он смешивался с запахом одеколона, женской парфюмерии и с запахом «кристала», который употребляли каждые две минуты, а когда девушки входили в комнату, то попадали в почти осязаемую атмосферу, не понимая, где они находятся, а Кейко всегда уходила в это время, а поскольку находишься под «кристалом», то выпить целую бутылку шампанского не составляет ни малейшего труда, учитель, я и все остальные были крепко пьяны; там бывали все девицы, посещавшие различные клубы города; тратились сумасшедшие деньги, а среди них была одна, Юми ее звали, так она отвечала за доставку «кристала», она работала в каком-то садомазохистском клубе, а еще она была диджеем, она хотела стать актрисой и играть в музыкальных комедиях, и поэтому она и была готова на все ради учителя, она приехала совсем одна из Йокосуки, а там она была знакома с дилерами-иностранцами и парнями из якудзы, она курировала посредников, попадала в действительно опасные разборки, но тогда многие из девушек, чтобы доставить учителю удовольствие, были готовы на самые опасные и самые гнусные вещи, это было своего рода соревнование, некоторые были одеты, а кто-то был в домашнем платье, другие — абсолют но голые, и все они окружали учителя и пили с ним «Крюгг», и употребляли «кристал», а когда он заканчивался, обстановка начинала накаляться, было тяжело, учитель впадал в отвратительное настроение, а так как использовали все больше и больше, и «кристала» требовалось соответственно больше, все садились смотреть «Аптечного ковбоя», этот фильм очень нравился, его столько раз смотрели, и при этом даже теряли ощущение времени, и даже когда его смотрели в молчании, никто не утомлялся, а потом выключали звук и ставили музыку, и все одни и те же записи, саундтрек из «Моряка и Лулы», Жоао Жильберто и Жильберто Жиля, гениев бразильской музыки, и «Изысканные леди» Дюка Эллингтона и его записи 1955 года, Караян и Берлинский филармонический оркестр исполняли «Смерть Изольды» из Вагнера, и «Печальная любовь», и «Канцоне» Мильвы, и все вещи в том же духе, и всегда та же музыка из разных фильмов: «Конформист», «Маленькая продавщица спичек», «Канал», «Ночь и туман», «Голубой бархат» и «Торжественное открытие дворца Наслаждений», и «Восход Люцифера» Кеннета Энгера, и все такое, но больше всего учитель любил «Аптечного ковбоя», именно эту картину, и он смотрел его в этой гнусной комнате со всеми, кто приходил к нему.

Рейко Сакураи не переставала улыбаться. Я и представить себе не мог, как человек способен сохранять улыбку в течение столь долгого времени. А Рейко Сакураи не меняла выражения лица, и черты его не оставались прежними, от слога к слогу, от слова к слову.

*****

Далеко на горизонте клубились облака, медленно приближаясь к нам. «Как бы только… — подумал я, — как бы только не разразился ливень». Нужно было уходить с веранды, все равно от этого бы ничего не изменилось. Но было необходимо что-то изменить. Требовалось во что бы то ни стало сделать что-нибудь, чтобы не сойти с ума, — заставить ее замолчать, прекратить эту историю, которая звучала как магическое заклинание.

— Сам учитель всегда называл этот номер дерьмовым. Не так ли? Нет, правда? Ведь он именно так говорил? Ведь это он говорил, что тот номер за двести тысяч иен за ночь — дерьмовый, а?

Она сидела прямо напротив меня, вперив взгляд в мой профиль, и без конца повторяла один и тот же вопрос. Я все раздумывал, что бы такое ответить, но, пока выжидал подходящего момента для банальщины вроде: «По-моему…» или «Я, знаете ли…», она снова заговорила, многозначительно посмотрев на меня: