Тамплиеры. История ордена рыцарей-храмовников - [9]

С увеличением маноров и ростом доходов количество домов храмовников (прецепторий) в Англии возросло, а потому приор или прецептор ордена вынужден был обзавестись помощниками – субприорами. Сам приор стал именоваться великим приором, а затем магистром Храма.

Многие прославленные рыцари из аристократических семей Европы стремились надеть белые одежды храмовника, но даже знатность рода и покровительство сильных мира сего не могли гарантировать всем желающим место в ордене. Стать рыцарем Храма мог только человек высоких моральных качеств. Так, когда Гуго де Амбуаз, обложивший Турское аббатство Мармонтье непосильными поборами и отказавшийся подчиниться судебному решению графа Анжуйского, вознамерился вступить в орден, Гуго де Пейн отказался принять его обет до тех пор, пока тот не смирится, не откажется от своих притязаний и не возместит все убытки[16]. Кроме того, перед посвящением в рыцари кандидаты должны были компенсировать ущерб, нанесенный ими когда-либо церкви, а также государевой или частной собственности.

Удивительный энтузиазм возник во всем христианском мире в отношении тамплиеров. Христианские владыки и знать, государи и их подданные соперничали друг с другом в щедрости даров для ордена. Редко завещание аристократа обходилось без упоминания о пожертвования в его пользу. Многие знатные лица на смертном одре давали обет, чтобы быть похороненными в орденском облачении среди храмовников. Некоторые государи, оставляя престол, вступали в святое братство и завещали свои владения братству тамплиеров.

Так, Рамон Беренгер IV, граф Барселоны и Прованса, в преклонном возрасте отрекся от престола и, отказавшись от королевских почестей, в 1158 году предстал перед братством тамплиеров в Барселоне, где и принес обет перед приором Гуго де Риго. Немощь не позволила ему отправиться в главную резиденцию ордена в Иерусалиме, а потому он послал туда огромную сумму денег, и затворившись в маленькой келье дома храмовников в Барселоне посвятил себя служению Царю Небесному и исполнению послушаний, предписанных уставом[17].

В 1130 году германский король и император Священной Римской империи Лотарь II Саксонский даровал ордену значительную часть своих вотчинных земель в Суплинбурге.

В 1131 году Альфонсо I Воитель, король Наварры и Арагона, которого величали императором Испании, письменно завещал свои королевства ордену рыцарей Храма. Спустя три года, незадолго до смерти, король подтвердил свое пожертвование и заставил баронов обоих королевств утвердить завещание. После смерти Альфонсо нобилитет Испании сумел доказать неправомочность этого документа и отстоять свои права на владение землями Наварры, тогда как в Арагоне баронам пришлось пойти на компромисс: земли, замки, большая часть таможенных сборов и пошлин, взимаемых по всему королевству, а также доля от выплат мавров были отданы ордену храмовников[18].

«Похвала новому рыцарству»

По просьбе Гуго де Пейна аббат Бернард снова взялся за перо, чтобы прославить тамплиеров, усилить влияние ордена и укрепить их ряды новыми храбрыми рыцарями[19].

В прославленном трактате «Похвала новому рыцарству» святой аббат в красноречивых и цветистых выражениях восхваляет духовный подвиг военного монашества, ставя рыцарей-тамплиеров над прочими воинами. Приводя яркие и неоспоримые примеры, аббат сопоставляет мирское и духовное воинство и доказывает, что только воины Христа сражаются по благословению Отца Небесного, что только им он прощает даже кровопролитие, так как они сражаются не за награды и почести, а за веру.

Трактат, написанный с большим воодушевлением, посвящен «Гуго, рыцарю Христову и наставнику Христова воинства», состоит из четырнадцати глав и начинается с короткого пролога. Этот любопытный документ необычайно наглядно отображает дух времени, а потому будет интересно привести здесь наиболее яркие фрагменты из него. В приведенном ниже фрагменте святой аббат сравнивает мирского воина и воина Христа.

«Воистину, дорога в очах Господних смерть святых Его, умирают ли они в бою или на постели, но смерть в бою дороже, ибо она – самая славная. …Когда выступаешь ты, о мирской воитель, то должен бояться, как бы телесная смерть твоего неприятеля не означала духовную гибель для тебя самого, или, быть может, как бы он тело твое и душу с ним вместе не погубил…

Что за несчастная победа – победить человека, будучи при этом побеждену пороком, и тешиться пустой славой о его поражении, когда самого тебя поразили гнев и гордыня!

Каков же конец или плод сего мирского рыцарства или, скорее, мошенничества, как я должен его поименовать? Что, как не смертный грех для победителя и вечная смерть для побежденного? Позвольте же мне позаимствовать слово у апостола и призвать того, кто пашет, пахать с надеждою, и того, кто молотит, молотить с надеждою получить ожидаемое.

Какова же, о рыцари, та чудовищная ошибка и что за невыносимое побуждение толкает вас в битву с такой суетой и тягостью, цель которых есть ничто, как смерть и грех? Вы покрываете коней своих шелками и украшаете доспехи свои не знаю уж, каким тряпьем; вы разукрашиваете щиты свои и седла; вы оправляете упряжь и шпоры золотом, серебром и драгоценными каменьями, а после во всем этом блеске мчитесь навстречу своей погибели со страшным гневом и бесстрашной глупостью. Что это – убранство воина или же скорее женские побрякушки? Неужто вы думаете, что мечи врагов ваших убоятся вашего золота, пощадят каменья ваши или не смогут пронзить шелка?