Тамерлан: эпоха, личность, деяния - [194]

Это краткое извлечение из политических и военных постановлений Тамерлана и высокое мнение о нем, оставшееся в памяти среднеазиатских народов, показывают, что он был одним из искуснейших политиков и величайших монархов Азии. Но, увлекаемый страстью к войне, он был в то же время и один из величайших истребителей человеческого рода, находивший всегда благовидные предлоги начинать войну, покорять независимые народы, губить целые племена, умея достигать своей цели то искусством в выборе людей, в привлечении их к себе даже из неприязненных народов, то возбуждением фанатизма и слепой доверенности к себе хорошо устроенных войск своих.

Постоянно и настойчиво преследуя задуманные им предприятия, он умел вовлекать в них своих вельмож не принуждением и строгостью, а убеждением в пользе или необходимости задуманного предприятия.

…Выступив позже, Тамерлан отчасти избежал бы эти препятствия, но встретил бы гораздо важнейшие - недостаток в воде и особенно в корме, от засухи и степных пожаров, и подвергся бы опасности сделаться жертвою последних. В засухи пожары эти или, по местному выражению, палы раскидываются в короткое время на сотни верст и бывают так внезапны и быстры, что киргизы со своим скотом делаются иногда жертвою их. К тому надобно еще сказать, что пространство от восхода на Усть-Урт до р. Уила, на расстоянии почти 800 верст, весьма бедно водою и травами, и если бы Тамерлан избрал этот путь, то с первых переходов неминуемо изнурил бы вьючный скот и лошадей своих и мог бы быть встречен потом свежею конницей неприятеля, которая, не вступая с ним в решительный бой, могла бы постепенно ослабить его действиями малой войны, препятствовать пасти вьючный скот и лошадей во время отдыхов и утомлять во время следования. Тохтамыш, имея позади своей армии свои табуны, мог бы без труда ремонтироваться свежими лошадьми, между тем как Тамерлан, отдаленный от своего основания действий на несколько сот верст, был бы лишен этой выгоды. Изнурив совершенно лошадей и людей армии Тамерлана, истощив ее продовольственные запасы, неприятель мог бы потом принять бой; в случае поражения он немного терял, потому что изнуренная конница Тамерлана не могла бы далеко преследовать его и довершить его поражение; в случае же победы гибель Тамерлана была бы неизбежна.

Для следования вторым путем, по восточную сторону Аральского моря, прямою дорогой на среднюю же часть Урала по направлению на нынешние гг. Уральск или Оренбург, Тамерлан мог также к осени собрать свои войска в окрестностях гг. Ташкента и Отрара и весною двинуться далее. Путь этот длиннее первого и в начале своем, почти до озера Ходжа-Куль и Мугоджарских гор и даже до вершин р. Эмбы, также пролегает на расстоянии нескольких сот верст по солонцеватым, малокормным и песчаным степям, следовательно, будучи длиннее, представлял те же неудобства и по тем же причинам не мог быть избран.

Третий путь от г. Ташкента направлялся сначала к северу до приказа Аман-Карагайского, оттуда сворачивал влево к р. Тоболу и потом шел почти вдоль нынешней северной части Оренбургской линии. Путь этот длиннее первых двух, но представлял следующие выгоды: бескормную и безводную степь, называемою Голодною, пересекал вдали от неприятеля; с приближением, к северу степь постепенно делается лучше; на западной стороне гор Улу-Тау, по р. Ишиму и далее вдоль Оренбургской линии путь этот проходит уже превосходными пастбищами, пересекаемыми перелесками, множеством озер и речек с пресною водою, потому травы там, сохраняя некоторую влажность, менее подвержены степным пожарам, которые сверх того, по причине перерезанной местности и множества вод и лесов, не раскидываются так далеко и так быстро, как в средней и южной частях степи. Избрав этот путь и подойдя к горам Улу-Тау или к р. Ишиму в апреле, Тамерлан мог безопасно Дать продолжительный отдых войскам, поправить отощавших лошадей (средство откармливать их в самое короткое время при перекочевках - степным народам очень хорошо известно) и потом Двигаться так, как обыкновенно ездят кочевые народы, отправляясь на баранту, сначала малыми переходами и затем постепенно усиливая, чтобы несколько «подморить» лошадей (как говорят оренбургские и кавказские казаки), т.е. сделать их способнее к скорой и продолжительной езде, следовательно, и к бою, преследованию неприятеля, а в случае надобности и к быстрому отступлению.

При избрании последнего пути Тамерланом, Тохтамыш не мог ему препятствовать в этих распоряжениях, по крайней мере до половины пути, во-первых, потому, что в начале похода направление движения на таком дальнем расстоянии искусный полководец всегда сумеет скрыть и Тамерлан долго мог следовать, не будучи обеспокаиваем неприятелем; а во-вторых, встретить Тамерлана в апреле месяце, по выходе его из Голодной степи, на Улу-Тау или р. Ишиме, значило бы самому Тохтамышу, который с ордой своей кочевал зимою на нижних частях Волги, Урала и Дона, совершить зимний поход более чем в 1500 верст, что без сомнения привело бы его армию еще в худшее положение, нежели в каком он мог встретить войска Тамерлана по выходе их из Голодной степи; в случае же поражения, Тохтамыш мог подвергаться опасности быть истребленным в открытых местах нынешних киргизских степей. Притом Тамерлан, призываемый изменившими Тохтамышу князьями, вероятно, умел скрыть на время направление своего пути и шел сперва на север, зная, что на избранном им пути армия его до самого Урала никем не будет обеспокаиваема.