Тамбовский волк. Лучше смерть, чем позор - [24]

Поведение мужа, его холодность в последние сутки обижали. Очень хотелось об этом поговорить. Но сейчас это было неуместным. А дома, при Олежке, неловко.

— Тебя подождать?

— Нет.

Павел и не скрывал того, что ждет, когда жена уйдет. В Принце боролись два желания: одно — обнять Весту и успокоить, тогда она застрянет в кабинете надолго и другое — выпроводить ее как можно скорее, чтобы разобраться, наконец, в текущих делах.

Но главным камнем преткновения в их взаимоотношениях стала тайна Весты, которую она тщательно скрывала. Так уж устроен человек. У самого Принца тайн, о которых не знала жена, было множество. Но стоило появиться чему-то таинственному в жизни Весты — и Принцу стало обидно. Почему Принцесса не хочет рассказывать о своем посещении Славки Трубы.

Больше Веста ни о чем не стала расспрашивать и тихо вышла из кабинета. Она позвонила родителям Павла и попросила оставить у себя Олежку ночевать, потому что у Павла очень много работы, и Весте надо ему помочь. Потом спросила подошедшего к телефону сына:

— Олежка?

— А?

— Как ты там?

— Скучаю…

— Олеженька, у папы сегодня очень трудный день. Не обижайся, пожалуйста, ладно?..

— Ладно… Но если сможете, приезжайте… Я еще не скоро лягу спать. Я буду ждать…

— Как получится, хорошо?

— Хорошо…

Попрощавшись с Олежкой, Веста забралась в машину и стала терпеливо ждать возвращения мужа.

Когда голова окончательно перестала соображать, а в глазах от напряженной работы за компьютером появился «снежок», Старицкий, отложив дела до утра, вышел из кабинета.

Тишина коридоров не успокаивала. Включив блокиратор, Принц с надеждой посмотрел на зеленую лампочку. Сейчас было самое удобное время, чтобы накрыть «пианиста». Индикатор не загорался.

Выйдя из «Центра», Старицкий увидел сидящую в машине Весту. Она прислонилась головой к боковому стеклу. Глаза были закрыты. Влад осторожно открыл дверцу.

Веста проснулась и виновато посмотрела на мужа.

Принц забрался в машину, взял лицо Весты в свои ладони и стал целовать глаза, щеки, губы…

— Прости меня…

— Это ты прости меня, я виновата перед тобой… Веста рассказала Павлу про свою поездку к Славке Трубе. И обоим стало легче. Они заехали за Олежкой, который, как и обещал, еще не спал, ожидая родителей.

Наутро Принц получил от агента Че исчерпывающую информацию о схеме, которая почему-то очень интересовала покойного Дюка и совершенно была безразлична Принцу.

Государственная дума, понадобилась Ста-рицкому только в связи с Воронковым. Но когда Влад познакомился с донесениями Че, которые тот утаил от Дюка, и сопоставил их с некоторыми уже расшифрованными записями самого Дюка, он вспомнил об «Айсберге», предсказанном Бизоном.

Че постарался. В его донесениях подробно рассказывалось о каждом лидере фракции и его помощниках. У одного лидера они были постоянными, у другого менялись, как перчатки. Воронков был одной из таких «перчаток». На вид ему было лет тридцать;

Внешность бизнесмена средней руки. Женат, имел одного ребенка. Окончил Московский государственный институт электронной техники.

Вокруг некоторых лидеров фракций образовались осиные гнезда. Средства массовой информации периодически информировали читателей о жертвах внутрипартийных политических разборок. На самом же деле шла борьба за сферы влияния между коммерческими структурами.

Принц вычислил заказчика: Воронкова заказал директор фирмы "Электроника — ИДВ", у которой «перчаточник» перекупил американского партнера "Дженерал электронике брайтс". Во время перекупки был застрелен посредник — доверенное лицо лидера фракции, который считал, что баснословные барыши у него уже в кармане.

Миновав Охотный ряд, Старицкий при-парковался возле гостиницы «Москва». Из машины выходить не стал. А когда объект появился на ступеньках Думы, Принц, заблокировав микрофон, хлопнул дверцей машины и устремился за торопливо уходящим в сторону Дома Союзов Воронковым.

И вдруг объекта окликнули:

— Дмитрий Алексеевич?!.. Воронков оглянулся и увидел сбегающего по ступенькам Остринского.

— Дмитрий Алексеевич, одну минуту!..

— Я слушаю вас, Кирилл Витальевич… Принц прошел мимо радушно встретившихся коммерсантов от политики. Они вели себя так, будто только что увиделись, а не проторчали целый день на очередном заседании Думы. Видимо, таких теплых чувств нельзя было проявлять в стенах здания, где члены враждующих фракций испепеляли друг друга взглядами.

Этим двоим было о чем поговорить. Их роднило не только общее направление в коммерции. Они оба обожали театр, часто встречались на теннисных кортах. Кроме того, Кирилл Витальевич Остринский был тем самым заказчиком, который заказал Воронкова.

Принц остановился возле здания метро «Театральная», продолжая наблюдать за двумя идущими и оживленно разговаривающими собеседниками.

Воронков, извинившись, достал из кармана сотовый телефон и, выслушав сообщение, положил его обратно. Старицкий наблюдал, как постепенно менялось выражение его лица. Оживление сменилось учтивостью, учтивость перешла в серьезность, а серьезность — в озабоченность.

Собеседник, заметив эти перемены, поинтересовался, чем они вызваны. Воронков, оглядываясь по сторонам, поделился с ним своей проблемой. Вероятнее всего, фраза звучала примерно так: "Шерше ля фам!" После чего послышался громкий скабрезный смех Остринского. Даже равнодушные ко всему прохожие обернулись на это лошадиное ржание.