Тамбера - [68]

— Наверное, не хочет, — еле слышно прошептал Имбата.

— Ну и отлично. — Ван Спойлт встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен. — Я благодарен тебе за то, что ты мне сказал правду. В тебе я уверен, ты не станешь долго раздумывать насчет контракта.

Имбата попрощался с хозяином дома и вышел.

Не прошло и десяти минут, как ван Спойлт опять услышал стук в дверь.

— Войдите! — громко сказал он.

На пороге появился Тамбера.

— A-а, ты! Что-нибудь случилось?

Смущенно кашлянув, юноша тихо проговорил:

— Я хочу работать у вас, в вашей крепости. Вы позволите мне?

— Конечно, Тамбера, — обрадовался ван Спойлт. — Всякое желание трудиться — похвально. Но какая же работа тебя привлекает?

— Мне хотелось бы стать солдатом. Охранять крепость.

— Солдатская служба — дело нелегкое, Тамбера. Солдат должен подчиняться строгим порядкам.

— Я буду стараться, господин.

— И все-таки тебе будет трудно. К тому же и лет-то тебе еще мало. Но… ладно, так и быть. Я беру тебя, только сначала придется подучиться.

— А когда можно начинать?

— Да хоть сегодня.

— И я буду жить в крепости?

— Разумеется.

— Спасибо вам, господин. Я только сбегаю сейчас домой, скажу родителям.

Не помня себя от радости, Тамбера опрометью выскочил за дверь и тут же наткнулся на Клару.

— Ну как? Взяли тебя?

— Взяли.

— Правда?

— Не веришь — спроси своего дядю.

— Ой-й!..

— Мне домой надо быстрее.

И с этими словами он помчался к воротам крепости, даже не оглянувшись ни разу. Но он чувствовал на Себе взгляд Клары и знал, что она довольна.

Тамбера мигом очутился дома. Не обращая внимания на отца, он сразу же бросился к матери.

— Я теперь буду жить в крепости, ма. Мне ван Спойлт дал работу, — залпом выпалил он.

Вубани только рот раскрыла от изумления, зато Имбату это известие взорвало.

— Что-о? Работать в крепости? Ах ты негодный мальчишка! Отец голову ломает, что делать с голландцами, как с ними быть, а он работать у них собрался!

Ну вот, опять отец назвал его мальчишкой… Тамбера проглотил обиду и спокойно ответил:

— Я буду зарабатывать деньги, отец.

— Ха! Деньги! Можно подумать, дома тебя не кормят.

Тамбера промолчал. Бесполезно спорить с отцом, с ним не договоришься. Ладно, в таком случае Тамбера и спрашивать его не будет. Отец все еще расстроен и ни о чем пока здраво судить не может. На его слова не надо обращать внимания. Пусть сердится, сколько хочет. Успокоится отец, одумается и, конечно, одобрит его поступок. В этом нет сомнения.

Тамбера жестом позвал в сторонку мать, чтобы поговорить с ней наедине.

— Ты позволишь мне жить в крепости, ма?

Она долго не отвечала, потом промолвила печально:

— Значит, ты покидаешь меня, сынок? Покидаешь родную мать ради чужой девушки. Ох, вот уж не думала я, не гадала, что так дело обернется.

И хотя Вубани решила больше не запрещать сыну видеться с Кларой, считая, что сама судьба послала ему это испытание, она по-прежнему считала эту девушку своим врагом, врагом заклятым, ненавистным и… непобедимым. Вубани была уверена, что Клара — злое чудовище, появившееся у них на острове, чтобы погубить ее единственного сына. И сейчас, отвечая Тамбере, мать чувствовала уныние и скорбь, как бывает с человеком, вынужденным признать свое поражение.

Сын уловил эту нотку отчаяния и покорности судьбе в словах матери.

— Я надеюсь, ма, — мягко сказал он, — ты уже перестала думать плохо о Кларе. И судишь теперь о ней справедливо, как и другие наши жители.

— А по-твоему, я была несправедлива к ней, сынок? Если б ты знал, сколько разговоров о тебе в кампунге. Как осуждают тебя люди за дружбу с этой голландской девчонкой! Чего только я не делаю, чтобы замять эти разговоры! Нет, сынок, и я, и все наши лонторцы судим о ней справедливо, и все мы считаем — не пара она тебе.

— Просто все завидуют мне, ма. Ведь Клара больше ни с кем не дружит.

— Завидуют, говоришь? Чему же могут завидовать старые люди, матушка Ивари, например?

— Нашла о ком говорить. У матушки Ивари, наверно, уже и губы от болтовни стерлись.

Разговор умолк. Прошло несколько томительных минут. Наконец Вубани, словно очнувшись от забытья, сказала:

— Я так боялась огорчить тебя. Ты хотел видеть Клару каждый день — я не запрещала тебе. Ведь у меня одна забота — чтобы ты был счастлив. Я даже успокоилась, считала, что ничего страшного нет, если вы будете видеться. Разве я могла подумать, что ты решишься уйти из родного дома, поселиться в крепости, далеко от материнских глаз.

— Далеко? Голландия от Лонтора куда дальше, и то голландцы добрались до нас.

— Не сравнивай чужеземцев с нами, сынок.

— Но я ведь не буду все время жить в крепости, ма. Я буду часто приходить домой. Я обещаю тебе, ма. Неужели ты не отпустишь меня?

Вубани ответила не сразу. На глаза у нее навернулись слезы, она постаралась незаметно смахнуть их.

— С того дня, как ты появился на свет, сынок, мы с тобой не расставались. И я мечтала, что мы всегда, всегда будем вместе. Если ты уйдешь из дому, мне будет так тяжело. Все станут спрашивать о тебе, а что я им скажу?..

Слезы матери, ее дрожащий голос, поникший вид терзали душу Тамберы. И он больше ничего ей не сказал.

На этом и кончился их разговор. Тамбера молча прошел в свою комнату. Мать осталась одна. Через какое-то время, стряхнув с себя наконец тягостное оцепенение, Вубани поднялась, посмотрела печально на дверь, за которой скрылся ее сын, прислушалась. Было тихо. Она вышла из дому и отправилась в соседний двор.