Тамара Бендавид - [44]

— Пфссс!.! — покачал головой Мордка. — Так скоро?!. Ай- яй!.. И мне ж это очень довольно грустно… Я так уже привыкал до вашего сиятельства… мне так жалко из вас, так жалко, что я аж плакать готовый!..

И испустив печальный вздох, Мордка замолчал, как бы подавленный собственным грустным чувством, но затем, слегка ступив шаг вперед, спросил осторожно, почтительно и тихо:

— А докуда ехать думаете!

— Ох, далеко, брат, отсюда, — на твою родину! — весело объявил Каржоль, ничтоже сумняшеся в преданном ему Мордке.

Тот так и встрепенулся, точно бы его шилом кольнули.

— На моя родина? — удивленно и как бы в полном недоумении повторил он за графом.

— Звините, на каково таково родина, говорите вы?

Это в самом деле, было совершенной неожиданностью для Мордки.

— В Украинск, пояснил ему граф, — в город Украинск, понимаешь?

— В Украинск?! — словно бы в испуге, выпучил глаза Мордка, совершенно ошарашенный точной определенностью последнего ответа, и затем, подумав, деликатно и осторожно добавил: — звините, то, может быть шутки?.. Зачиво вам в Украинск?

— Да ведь надо же куда-нибудь ехать! Не сидеть же здесь!

— Так, но… зачиво в Украинск?.. И что вашему сиятельству, такому большому барину, там делать!? — Совсем даже пустой и глупый город!.. Лучше же на Москва, а не то на Пизтер, — там скорее хороших делов можно знайти себе.

— Ну, а мне Украинск больше нравится, — там у меня тоже не без дела!

Озадаченный Мордка стоял у притолоки, закусив губу, и ничего не возражал более.

— И ваше сиятельство позволите мне завтра провожать вас? — почтительно и как бы с грустью проговорил он после некоторого молчания.

— Если желаешь, — согласился граф, — отчего же!

— Благодару вам, — скромно поклонился ему Мордка и тихо вышел из комнаты.

На следующий день, рано утром, Каржоль действительно выехал в Кохма-Богословск, но, не останавливаясь в городе, приказал везти себя прямо на железнодорожную станцию. К его удивлению, первый, кто встретил его там, был Мордка Олеиник, умудрившийся какими-то судьбами поспеть сюда заблаговременно, еще чуть ли не до свету. Он все время предупредительно суетился теперь около графа с разными своими услугами, — то чемоданы помогал перетаскивать и направлял их к весам, то наблюдал за мелкими дорожными вещами и, следуя за Каржолем к кассе, чутко прислушивался, в то же время, до какого именно пункта станет он спрашивать себе билет? И когда граф взял билет прямого сообщения до Украинска, для Мордки уже не осталось никакого сомнения, что он именно туда и направляется. До сих пор ему все как-то не хотелось верить этому, все казалось, не шутит ли с ним граф; но теперь еврейчик озадачился уже не на шутку и даже очень встревожился! — «Зачем, в самом деле, ехать Каржолю в Украинск? Чего забыл он там, и что за дела такие у него вдруг открылись в Украинске?.. И как же это он так смело, даже дерзко… Точно бы и знать не хочет, что ему запретили въезжать туда, — сам же слово давал и носу туда не показывать, — и вдруг… Уж не пронюхал ли, Боже избави, чего?.. Вот так штука будет!.. О, тут что-то неспроста, что-то недоброе», решил себе Мордка и, проводив графа, сейчас же пошел на телеграфную станцию дать необходимую депешу.

«Гросс-пуриц сегодня выехал в Украинск», сообщил он дядюшке Блудштейну. — «Принимайте ваших мер. Олейник».

XI. НА НОВЫЕ РЕЛЬСЫ

Хотя бы и на последние свои деньги, но граф Каржоль «не привык» ездить по железным дорогам иначе, как гран-сеньором, с полным комфортом, в отдельном купе для себя, с местом во втором классе для своего «человека» и отдельной конурой в собачьем отделении для дога. — Так было и в настоящем случае. С полным удобством совершив почти весь свой путь и находясь уже в последних его стадиях, граф сошел в столовую залу пассажирской станции, в Киеве, намереваясь хорошо здесь пообедать, как вдруг, почти нос к носу, столкнулся — и с кем же?! — не более, ни менее, как с самим Абрамом Иоселиовичем Блудштейном.

— Граф!.. Из какими судьбами?! — изумленно растопырив руки, загородил «цивилизованный» еврей ему дорогу. — Вот встреча!.. Не ожидал, никак не ожидал!.. И здравствуйте ж!..

Во всех этих возгласах и приветствиях Блудштейна, к удивлению Каржоля, не только не было ничего враждебного или иронического, но напротив, звучала нота удовольствия, даже чуть не радости такому приятному сюрпризу. Каржоль невольно опешивший было в самом начале, сразу оправился, услышав этот дружелюбно приветливый тон и, в свою очередь, тоже приветливо, но не без оттенка барской благосклонности, подал руку Блудштейну.

— Здравствуйте, почтеннейший, — проговорил он ласково, но несколько небрежно. — Вы это как сюда попали? — продолжал граф на ходу, направляясь к отлично сервированным обеденным столам.

— Я?.. Н-ну, што я попал, это не удивительно, — весело ответил Блудштейн. — Тут теперь у нас такие балшущие дела, такая коммерция, — Бог мой!.. А вот вы из какими судьбами, ваше сиятельство? — Это гораздо любопытнейше… Куда ехать изволите?

— А вы куда? — спросил Каржоль, уклоняясь как бы невзначай от прямого ответа.

— Я?., я к себе до дому; в Украинск, — уже и билет имею.