Там высоко, высоко - [15]

— Он умер? — прошептала я, потрясенная.

Неизвестно откуда взявшийся мужской плащ подплыл ко мне и лег на плечи.

— Фуссо с самого начала был мертв, — снисходительно объяснил Лоран. — И его надо время от времени «подзаряжать», чтобы он мог и дальше функционировать должным образом.

— Мертвый привратник? — Я вдруг вспомнила о его жене. — А Мигвера знает?

Громкий смех мне стал ответом.

— До-о-га-ды-ыва-ется, — простонал рыжий паяц, сгибаясь в три погибели от хохота.

Я решительно не понимала причин этого веселья, и от этого было вдвойне обидно. Лишь Лоран сохранял серьезность. Он окинул меня высокомерным взглядом и приказал:

— Иди сюда. Посмотрим, на что ты способна. Сможешь прочитать?

Он кивнул на тетрадь, что лежала поверх книги. Хотя книгой она казалась лишь на первый взгляд. Это был самый настоящий магонакопитель! Редкая и не имеющая цены вещь. Нам на факультете искусств рассказывали про них. Магонакопители способны улавливать рассеянную в воздухе магию, делали их из стекловидных тел медуз, которых вылавливали в Море Забвения. Промысел считался очень опасным, медузы попадались редко, а сами магонакопители заряжались годами, прежде чем стать годными к употреблению — неудивительно, что пользоваться ими могли лишь избранные. Тетрадь, которая лежала на этом чуде магического искусства, была самой обычной. В ней крупным разборчивым почерком было записано заклинание символами, которых я точно не проходила. И все же оно мне было понятно.

— Рабов не учат истинному языку, Лоран. — Пронзительный голос Лис подействовал на меня как удар хлыста.

Как же я ненавидела это слово! Мистер Бесон никогда не называл меня так.

— Ну так как? — спросил Лоран, проигнорировав реплику невесты.

Я покачала головой, не смея признаться в том, что символы мне каким-то образом знакомы.

— Не понимаю, Лоран, зачем нужен весь этот фарс? — возмущенно фыркнула девушка. — И никто из нас этого не понимает. Она ни демона не смыслит в некромантии, и вероятность того, что она будет хоть на что-то способна после Посвящения, ничтожно мала. Возможно, девчонку нужно было оставить в покое. Осваивала бы свою бытовую магию, раздувала в себе свой ничтожный магический огонек — от этого всем нам было бы больше пользы.

Несмотря на то, что слова Лис не доставляли радости, я была полностью согласна с ней. Мне и самой не терпелось узнать, зачем я здесь.

— Астра не способна к магии не потому, что ее лишена, а потому что часть ее магии изымается. И тебе это отлично известно, — резко возразил Лоран. — И, кстати, Лис, заканчивай такие разговоры. Мне они неприятны.

— Эльфы, гномы и прочие не-люди — всего-навсего тупиковые ветви развития цивилизация. И при всем уважении к твоему покойному отцу, его проект — старческий бред, а ты такой же фантазер, как и он, — презрительно фыркнула блондинка.

— Такой же экспериментатор, — невозмутимо поправил Лоран невесту, а потом строго взглянул на меня… — Смотри в тетрадь — нужно, чтобы у тебя был зрительный контакт с символами, и слово в слово повторяй за Стэшем.

— И Фуссо оживет?

Потому что если нет, пусть они все свои эксперименты с собою совершают. Разумеется, этого я вслух не сказала, но Лоран, похоже, понял. Уголки его губ дрогнули:

— Он восстанет… Давай, Стэш, начинай. Я не смогу питать книгу вечно.

И я поняла, почему Лоран держал перед кучерявым парнем в пенсне магонакопитель, а не положил на подставку. Он подзаряжал ее. Раньше даже представить не могла, что человек способен сам выделять магическую энергию. Да еще в таком количестве! Воздух рядом с книгой наэлектризовался, а символы на странице запылали, словно угли в камине.

Стих был небольшим, и Кучерявый прочитал его нараспев. Все это время я смотрела не на символы, как велел Лоран, а на Фуссо. Уродливый шрам шел от правой ключицы к сердцу. К горлу подкатила тошнота, так живо представилось, как он умер. И мне нестерпимо захотелось, чтобы это ужасное напоминание о смерти исчезло навсегда. А сам гоблин был жив. И чтобы к Мигвере сегодня вечером пришел живой муж, а не мертвый. Может, и к нам, студентам, она тогда станет намного добрее.

Мои щеки опалило жаром от раскалившейся добела книги. Кучерявый закончил и выжидательно уставился на меня, среди некромантов раздались смешки, а Лис громко фыркнула:

— Тупая рабыня.

И тогда я повторила:

Hicus locustsh estus

ubier morus gaudus

suctcur vitae…

А потом в моей голове возник Голос. Он доносился словно издалека, но при этом весьма отчетливо и властно. И губы послушно вторили ему:

Seros vitus…

Воздушная волна пришла изнутри, а в нос ударил резкий запах соли и йода. Смотрящие на меня некроманты качнулись, а их лица — презрительные, негодующие, насмешливые — начали расплываться, превращаясь в одно серое пятно…

Я кружилась по осеннему саду. А вместе со мной кружились золотые и багряные листья.

«Там-там-там, там-там-там» — напевало высокое-высокое небо.

И пусть скоро листья упадут на землю и пожухнут, небо окутают низкие и тяжелые облака, а музыка в душе стихнет и танец закончится — сейчас мне было хорошо…

Очнулась я от мерного покачивания.

Так-так-так, так-так-так — гулко бренчало внизу. Мгновеньем позже пришло понимание, что я нахожусь в карете, за окном ночь, и мы во весь опор мчимся по городу. В желтоватых пятнах света масляных фонарей отражались фрагменты мостовой и фундамента домов. По ним невозможно было определить, где именно едем: остальной город утопал во мраке. А вот карета, увы, была хорошо знакома по мягкому дивану и тонкому аромату духов того, кто сидел рядом.