Там внизу, или Бездна - [50]

Мы не находим никаких следов присутствия в замке женщин. По-видимому, в Тиффоже пол их стал ненавистен Жилю. Очевидно, что, упившись бесстыдствами в походах, пресытившись вместе с Ксэнтрэллем и Ла Гиром придворными блудницами Карла VII , он стал презирать очертания женского тела. Подобно людям, вожделения которых извращаются, стремятся к иному идеалу, он ощутил, наверное, отвращение к нежным тканям женской кожи, к особому запаху женщины, которые так ненавистны всем содомитам. Он оскверняет отроков своей певческой капеллы. Заметим, что юные прислужники его богослужебного хора набирались им самим и «были прекрасны как ангелы». Их одних он любил и щадил в своей исступленной похоти убийств.

Но скоро ему приедается пряное лакомство отроческих тел. Еще лишний раз воплощается закон сатанинский, требующий, чтобы всю до последней ступени прошел витую лестницу греха, обреченный злому духу. Надлежало загноиться душе его, чтобы тем легче мог пребывать нечистый под ее изъязвленной, смердящей, кровавой сенью!

И творятся действа сладострастия, овеянные едким воздухом бойни. Первой жертвой Жиля был совсем юный ребенок, имя которого утрачено. Заколов его, он отрезал кисти рук, исторгнул сердце, вырвал глаза и отнес в комнату Прелати. Там обрекли это оба они со страстными заклинаниями дьяволу. Но тот безмолвствовал. Жиль скрылся, разъяренный. Прелати завернул несчастные останки в холст и, дрожа, похоронил их ночью в освященной земле, возле капеллы святого Викентия.

Кровь ребенка Жиль сохранил, чтобы писать ею формулы заклинания и колдовства. Рассыпались страшные семена их и, взойдя, вскоре разрослись неслыханно пышной жатвой преступлений, собранной маршалом.

С 1432 по 1440 год, то есть в течение восьми лет, протекших, между уединением маршала и его смертью, блуждают, рыдая по дорогам, обитатели Анжу, Пуату, Бретани.

Повсеместно исчезают дети. Похищают с пастбищ пастухов. Не возвращаются домой девочки, шедшие из школы, мальчики, игравшие в мяч на улице или резвившиеся у лесной опушки.

Писцы Жана Тушеронда, посланца, облеченного следственными полномочиями герцогом Бретонским, начертали бесконечный список оплакиваемых детей.

Исчез ребенок некой Перонн из Рошбернара, «посещавший, школу и учившийся отменно», по показанию матери.

В Сен-Этьене де Монлюк пропал ребенок Гильома Брис, «бедняка, собирающего милостыню».

Исчез сын Жорже ле Барбье в Машкуле – «ребенка видели рвущим яблоки за палатами Рондо, а после того он точно канул в воду».

Исчез ребенок Матлена Туара в Тонэ, «сетующего и горюющего о сыне, а было тому от роду близ двенадцати лет». В день Пятидесятницы в упомянутом Машкуле оставили дома своего восьмилетнего ребенка супруги Сержан и, вернувшись с полевых работ, не нашли его, «чем чрезвычайно поразились и весьма опечалились».

В Шантелу приходский торговец Пьер Бадье передает, что встретил около года назад во владениях де Рэ двух девятилетних бр атьев, сыновей Робена Паво, «и с той поры о них нет ни слуху ни духу, и никто не знает, что сталось с ними».

В Нанте Жанна Дарель показывает, «что в день праздника Святейшего Отца она потеряла в городе сына своего, именем Оливье, которому шел восьмой год, и после означенного праздника Святейшего Отца ничего не слыхала о дитяти и не видела его».

Развертываются листы следствия, разрастаясь, открывают нам сотни имен, повествуют о скорби матерей, вопрошающих прохожих по дорогам, о воплях семей, у которых, пока они уходили из дому возделывать поля и сеять коноплю, похищены были дети.

Настойчиво повторяются, подобно неутешному припеву, в конце каждого показания слова: «Они горько сетуют о детях» или «Они предаются великой скорби». Плачут женщины повсюду, где Жиль воздвигает свои склепы.

Сперва поднимается молва в устрашенном народе, что его чад губят злые феи, смертоносные гении. Но исподволь зарождаются наконец чудовищные подозрения. Повсюду, где пребывает маршал, переезжает ли он из крепости Тиффож в замок Шанптосе и оттуда в укрепление де Ла Суз или в Нант, струятся ручьи слез. Не досчитываются на утро детей в деревнях, через которые он проезжает. Трепеща, убеждаются крестьяне, что исчезают дети-отроки там, где показываются верные друзья маршала – Прелати, Роджер де Бриквиль, Жиль де Силле. В ужасе замечают, наконец, люди, что старуха именем Перрина Мартэн блуждает в серой одежде, закрыв, подобно Жилю де Силле, лицо черной вуалью. Она подзывает детей, и речь ее так обольстительна, а облик, когда откинет вуаль, так чарует, что дети следуют за ней до лесных опушек, а там их схватывают неизвестные мужчины и увозят, накинув на них мешки. И устрашенный народ прозывает эту вербовщицу плоти, эту людоедку кличкой Ла Меффрэ – по имени одной из хищных птиц.

Под началом великого ловчего Сьера де Бриквиля разъезжают, охотясь за детьми, посланцы его по селам и местечкам. Не удовлетворенный добычей их Жиль всматривался часто в окна замка и испытующе разглядывал юных нищих, которые подходили за милостыней, прельщенные славой о его щедрости. Он приказывал забирать в замок и ввергать в тюремное подземелье тех из них, наружность которых подстегивала его вожделения. И там оставались они, пока не чувствовал маршал влечения насладиться яствами плоти.