Там внизу, или Бездна - [19]

– Какой ужас! – воскликнул Карэ.

– О! Так как они причащались под обоими видами, проделывали вещи и похуже, – продолжал Герми. – Они убивали детей, смешивали их кровь с золой и тесто это, разведенное в питье, представляло собой вино причастия.

– Ого! Но это подлинный сатанизм, – сказал Дюрталь.

– Как видишь, друг мой, я иду тебе навстречу.

– Я уверена, что де Герми опять угощал вас страшными рассказами, – пробормотала госпожа Карэ, внося блюдо с куском мяса, обложенного овощами.

– Вовсе нет! – защищался де Герми.

Они засмеялись; Карэ нарезал говядину, жена его разлила стаканам сидр, а Дюрталь откупорил банку с анчоусами.

– Боюсь, не переварилась ли она? – начала г-жа Карэ, которую говядина интересовала больше, чем действа того мира, и прибавила знаменитое изречение хозяек:

– Говядина плохо режется, когда хорош суп.

Мужчины возражали, утверждая, что мясо не жесткое и не переварилось.

– Возьмите анчоус и немного масла, господин Дюрталь.

– Послушай, жена, угости нас красной капустой, которую ты приготовила, – попросил Карэ. Бледное лицо просветлело, а большие собачьи глаза увлажнились. Очевидно, он чувствовал себя счастливым, наслаждался, сидя за столом в обществе своих друзей, в уютной теплой комнате своей колокольни.

– Опорожняйте же ваши стаканы, господа, вы ничего пьете, – угощал он, подняв кувшин с сидром.

– Итак, ты утверждал вчера, де Герми, что сатанизм никогда не прерывался со времен средневековья, – заговорил Дюрталь, желавший скорее навести беседу на мучивший его вопрос.

– Да! Об этом свидетельствуют неопровержимые документы. Если хочешь, можешь сам убедиться в их достоверности.

Ты знаешь, какие размеры принял сатанизм в начале XV века, – я не касаюсь более раннего времени, – века Жиля де Рэ. В XVI веке дело обстояло, пожалуй, еще хуже. Я не сомневаюсь, что ты знаешь о договорах с демонами, заключенных Екатериной Медичи и Валуа, о процессе монаха Иоанна де Во, расследованиях, произведенных Шпренгером и де Ланкром – учеными инквизиторами, которые сожгли на кострах тысячи колдунов и заклинателей мертвецов. Все это вещи общеизвестные. Я, пожалуй, назову еще священника Бенедикта как наименее извращенного. Он был в связи с дьяволицей Армелиной... Перейдем теперь к нитям, связующим те века с нашим. В XVII веке продолжаются процессы колдунов, появляются лудэнские одержимые и процветает черная месса, облеченная теперь большею таинственностью, совершаемая более скрытно! Если хочешь, я приведу тебе пример, один из многих других. Некий аббат Гибург посвятил себя этим действам. На стол, превращенный в жертвенник, ложилась совершенно обнаженная или закинувшая платье до подбородка женщина и, раскинув руки, держала в каждой зажженные свечи в течение всей службы.

Гибург отслужил такие мессы на животе госпожи де Монтеспан, госпожи д'Аргенсон, госпожи де Сен-Понт. Мессы эти в царствование великого короля бывали весьма многолюдными. Многие женщины стремились попасть на них так же, как в наше время они любопытно идут к прорицателю погадать о своем счастье.

Ритуал этих обрядов отличался изрядной жестокостью. Доставали обычно ребенка и сжигали его в печи, в деревне. Пепел хранили и, умертвив другого ребенка, смешивали пепел этот с кровью, подобно тому, как это делали манихейцы. Аббат Гибург совершал службу, освящал облатку, резал ее на кусочки, смешивал с потемневшей от примеси пепла кровью. Эта смесь служила материалом для таинств.

– Что за чудовище в образе священника! – негодующе воскликнула жена Карэ.

– Да. Аббат этот служил еще мессу другого рода. Она называлась... Однако я, черт возьми, затрудняюсь передать...

– Говорите, господин де Герми. Тем, кто, как мы, чувствует отвращение к подобным вещам, можно сказать все; будьте уверены, это не помешает мне молиться сегодня вечером.

– Мне также, – прибавил ее муж.

– Хорошо, итак – это жертвоприношение называлось мессой спермы.

– А!

– Гибург разоблачался, снимал ризу, епитрахиль, орарь ислужил названную мессу исключительно с целью получить составы для заклинаний.

Из архивов Бастилии мы знаем, что он совершил ее по просьбе некоей дамы по имени Дезэйлетт.

Недомогавшая женщина эта должна была дать частицу своей крови. Мужчина, сопровождавший ее, удалился в укромный закоулок комнаты, в которой происходило действо, и Гибург собрал в чашу его сперму. Потом он прибавил кровь и муку и, после кощунственной церемонии, Дезэйлетт ушла, унося с собой тесто.

– Боже, какая мерзость! – простонала жена звонаря.

– В средние века, – вставил Дюрталь, – мессу совершали иначе. Спина нагой женщины заменяла жертвенник, в XVII веке жертвенником был живот. А теперь?

– Теперь женщина редко служит жертвенником. Но не будем забегать вперед.

В XVIII веке мы снова встречаемся с аббатами, предавшими святость своего сана. Многочисленные последователи окружают их!

Один из них, каноник Дюре, посвятил себя занятиям черной магией. Заклинал мертвецов, вызывал дьявола. Его казнили за колдовство в лето по Рождестве Христовом 1718-е.

Другой – аббат Бекарелли, – веровавший в духа святого утешителя, вызвал сильное смятение умов в Ломбардии и учредил там двенадцать апостолов и двенадцать дьяконис, возложив на них проповедь своего учения. Подобно всем священникам этого толка, он погряз в разврате с обоими полами и служил мессу, не очищаясь предварительно исповедью от прегрешений своей похоти. Впал постепенно в грех кощунственного служения, за которым раздавал присутствующим сладострастные лепешки, имевшие ту особенность, что, проглотив их, мужчины считали себя женщинами, а женщины мужчинами.