Там, где сходятся меридианы - [9]

Он вспомнил детство, как его обожгли такие слова как Арктида, Гиперборея. Что именно Заполярье могло быть колыбелью человечества. Не потому ли всегда его притягивала Полярная звезда, которая неярким ровным светом согревала душу. Будоражила воображение.

Кольский полуостров, древняя гиперборейская земля – это край, где прошлое встречается с будущим. Еще в конце ХIХ века великий русский мыслитель – космист Николай Федорович Федоров – предсказал северную будущность России.

«Эко как меня понесло», – усмехнулся про себя отец Владимир.

Он вспомнил про Данилку. Обернулся, но того рядом не было. Мальчишка увлеченно лазал по танку. Памятник стоял на бетонном постаменте и смотрел на мир мертвыми бойницами. Даже в таком состоянии он был страшен. «Вот пацаненок», – с усмешкой подумал священник, а вслух крикнул:

– Слезай, танкист, поехали!

Они быстро миновали пограничный пункт Титовка. Солдат, в колом сидевшей полевой форме, лениво глянул в документы и пошел, пыля нечищеными сапогами, поднимать шлагбаум.

– Ну вот, мы в Печенгском районе, – обратился отец Владимир к мальчику. – Слыхал о нем?

Данилка напрягся и что-то вспомнил из истории родного края.

– Маловато, – буднично ответствовал ему священник. – Тогда слушай, благо есть время.

Рассказчик он был великолепный, и вскоре Данилка, да и не только он, но и водитель, слушали неслыханное ранее повествование о возникновении монастыря, истории Печенгского района.

Печенгский перевал встретил их каменным плато. Кое-где топорщились березки высотою не более трех метров. Поверхность камней покрывал, местами разрываясь, ковер из лишайника, карликовых берез и прочих плохо различимых растений. Они стояли на вершине перевала, обдуваемого со всех сторон ледяным ветром, когда на десятки километров вокруг тебя не видно и намека на жилье, а только грандиозно-недосягаемые в своем неприступном величии горы, неумолимо уходящие за горизонт.

Быстро скатились к дороге и увидели новенький дощатый забор.

– Наша обитель, – прервал рассказ отец Владимир. – Трифонов Печенгский монастырь, – и добавил: – Название идет от реки Печенги, что в переводе с языка саамов означает «Сосновая река». Слышишь, как журчит, разговаривает.

Заметив недоуменный Данилкин взгляд на голые берега реки, он понял и пояснил:

– Ты не смотри, что сейчас здесь с лесом плохо. Климат изменился, да и человек поработал. Ну да ладно, потом дорасскажу. Пошли с подворьем знакомиться.

Насельники монастыря встретили Данилку ровно и доброжелательно. Работой особенно не загружали, но и прохлаждаться не давали. Работала монастырская братия много. Хозяйство досталось запущенное. Военные, с присущим им размахом, засорили не только поселок, но досталось и некогда жемчужной речке Печенге. Только быстрое течение позволяло ей как-то справляться с мусором, который валили в нее защитники Заполярья. Но берега! Хватало работы монахам, послушникам и трудникам.

Монастырский распорядок напоминал распорядок трудового лагеря, в котором был Данилка в летние каникулы. Только вместо команд – молитвы и службы. Руководил всем монастырским хозяйством старец. Он был духовник, то есть правил церковные требы, не чурался и келарства. Завхоз по-мирскому. Высокий, сухой как палка, он строго смотрел из-под седых нависших бровей. Старец не бранился, не ворчал, если видел халатно выполненную работу. Он отставлял свой посох и переделывал. От такого урока долго горели уши.

Вставали рано, служили заутреню. Затем трапеза. Звучало: «Благодарим Бога за хлеб наш насущный. За щедрые дары этого стола». Затем – работы. Данилка, в основном, шустрил с метлой и граблями. Часовня привлекала проезжий люд, посему мусора было много. Работы Данилке хватало.

– А ты убирай, мети чище. В другой раз подумают ли бросать, – наставлял келарь ворчащего Данилку.

Данилка привязался к старику. Поначалу быт и образ жизни монастыря был ему непонятен. Живут здоровые люди, добровольно принявшие обет монашества. Молятся, работают. Все это в пределах монастырских стен. Вкушают простую пищу и благодарят Бога за все. А рядом, как плугом по цветущему лугу, пропахана дорога. Она постоянно кровоточила транспортом. Это была артерия, соединяющая восток с недавно открытым западом. Раньше этой дороге были больше знакомы колеса БТР морской пехоты и мотострелков. Сейчас же по ней гнали неведомые ранее джипы, хаммеры. Они нагло попирали шоссе, пронзая его рентгеном хрустальных фар. От окружающего мира пассажиры были закрыты густыми тонированными стеклами.

– Что, сыне, справился с послушанием? – спросил старик мальчишку.

Но паренек не ответил. Его внимание было привлечено кавалькадой автомашин, спускающейся с сопки. Они сравнялись с монастырем и неожиданно резко затормозили. У первого джипа открылась дверь и вырвавшаяся развязная музыка популярной певицы Вики Цыгановой о водке и селедке осквернила просторы Печенги. Из машины выбрался коротконогий коренастый крепыш. Он был похож на свою машину. Такой же мощный, наглый в своей самоуверенности, и даже очки, закрывающие половину лица, были одного тона со стеклами машины. Раскрылась дверь другой машины, и оттуда высунулась лысая голова с остатками неопрятных седоватых волос, стянутых на затылке в жиденький пучок.