Там, где сходятся меридианы - [10]

– Вован! Вы чего, в натуре! Охренели! У нас времени в обрез, конкретно! – прогорланил он сиплым голосом.

– Ладно бакланить, Димон! Девочки в церковь зайти хотят, – ответствовал ему первый, подрагивая толстыми ляжками, вроде как разминаясь. В это время из машины вышли девочки: как одна – шпилькообразные.

– Вы чего, чувихи! Нагрешили, что в церковь потянуло, – сострил лысый.

Он уже вылез из машины и стоял руки в бока, обозревая окрестности. Джинсы у него съехали под брюхо, обнажив безобразный живот, поросший седым волосом. Он был явно старший как по возрасту, так и по положению.

– Успеем, Димон! Не гони волну. Щас девочкам грехи отпустят и поедем, – Разошелся коротыш. Он расстегнул рубашку до пупа. В потную жирную грудь влип золотой крест.

Шумно переговариваясь, они прошли в калитку мимо Данилки и старика. Девицы скользнули по ним наглыми козьими глазами и, увязая в гальке высоченными каблуками, заковыляли к крыльцу. Данилка молча проводил их глазами. Они стояли возле тесовых ворот храма, сверкающих своей свежестью: высокий худой монах в клобуке, из-под которого выбивались седые волосы и малец в мирской одежде, вихрастый, с веснушками на переносице. Старый да малый, как говаривали издревле на Руси. А мимо них в волнах дорогого коньяка и косметики шла хохочущая толпа. Кодла самодовольных и удачливых, ухвативших бога за бороду. Это были пришельцы из чужого, враждебного мира.

– Каиново отродье, – чуть слышно пробормотал старик.

– Деда, почему они такие? – совсем по-мирскому, как родного деда, спросил Данилка. Он поднял голову и посмотрел вверх, на старца. У того дернулось лицо. Может от доброго слова «деда», может от увиденного.

– Молчи, отрок, молчи, – костлявая ладонь сжала плечо мальчика. – Заблудшие они. Не ведают, чего творят.

Кодла тем временем, топоча по крыльцу, ввалилась в помещение церкви. Там было тихо. Со старых иссохших стен смотрели святые. Смотрели строго, немного утомленно от своей многолетности. Молодой послушник, стоявший в иконной лавке, поднял глаза на вошедших.

– Женщинам в храме с непокрытыми головами быть не полагается, – дружелюбно, но твердо сказал служитель. Затем, оглядев, мужчин, добавил: – Да и вы бы привели свои одежды в порядок.

– Да будет тебе, братан. Девочки покаяться пришли. Правда, девочки? – балагурил крепыш.

– Остановитесь, рабы божьи, не гневите бога. Он вас не услышит, – так же твердо произнес монах.

– Погоди, брателло. Не гони волну. На вот тебе, на развитие храма, – коротыш сунул монаху зеленую бумажку за пояс рясы. Бумажка противно хрустнула.

Данилка знал этого послушника. Он еще не принял постриг, а приехал из академии на послушание. Звали его Андрей. Черный пушок бороды оттенял его бледное лицо и подчеркивал молодость. С ним было интересно разговаривать. Он переводил церковные сложности на мирской язык, и все становилось понятно. Данилка увидел, как потемнели глаза послушника, но только на мгновение. Он справился с собой и как-то буднично протянул платки девицам. Те уже не хихикали и не поднимали глаз. Столько спокойствия и уверенности в себе было в Андрее, который стоял перед жлобьем, что старик-келарь чуть слышно пробормотал:

– Молодец, сыне, молодец.

Андрей встал так, что закрыл собой вход в алтарь, да и подход к иконам тоже. Щуплая фигура послушника перекрыла собой церковь, и он не дал откормленным быкам паскудить святое место. Что-то произошло в этой кодле. Бычок застегнул рубашку, а тот, что постарше подтянул штаны. Андрей заговорил. Заговорил мирским языком об истории храма. Данилка понял, что Андрей устроил обычную экскурсию. Он не видел этих людей. Он стоял и рассказывал в пустоту. Это быстрее всего дошло до девиц. Они неловко развернулись и, забыв про покаяние в грехах, пошли к выходу. Одна что-то шепнула тому, что постарше.

– Ладно, батя, будет тебе, – перебил он священника. Но как-то буднично, без бравады.

– Девочки, ставьте свечи и поехали, – это он сказал уже девицам.

Он подошел к прилавку и положил бумажку. Она тоже была зеленая.

– Хватит? – Спросил он Андрея.

– Это храм, здесь не торгуются, – смиренно ответил тот.

Кампания вышла. Их долгим взглядом провожал Андрей. За поясом рясы у него торчала зеленая бумажка.

Данилка ждал, что сейчас разверзнутся небеса и Бог, справедливый и всевидящий, покарает богохульников. Накажет хамство, не допустит глумления над святыми. Он даже прижмурился в ожидании. Но тихо было в округе. Пела свою нескончаемую песню речка Печенга, да посвистывал ветер в ветвях ближайшей березы. Слышно было, как хлопнули дверцы, и машины, пыля на повороте, резво пошли по дороге на границу. Затих шорох дорогих шин, очнулся Данилка и в продолжение своих мыслей произнес:

– Почему он их не покарал, отче? – старец долго молчал.

Он проводил глазами этот сверкающий кортеж и нехотя сказал:

– Бог от них отвернулся, сыне. – Потом еще помолчал и добавил: – От всех отвернулся, время каиновое.

Данилка еще хотел спросить у старца, но подошел Андрей и, взглядом указав на бумажку, спросил:

– Что с ней делать? Горит сатанинским огнем.

– Ничего не делай. Положи в кружку на строительство храма, – как-то буднично произнес келарь. Потом добавил: – Сам не хочешь, вон, пусть Данилка отнесет, ему сподручнее.