Когда он проснулся, то увидел, что уже наступил вечер, но на этот раз окно занавесили и зажгли маленькую керосиновую лампу. Он проснулся сразу, как привык это делать, не двигаясь и не меняя позы. Его взгляд остановился на Юлии, которая смотрела на него так, как никогда до этого. Это продолжалось целый долгий миг. Она почувствовала, что он проснулся, и от неожиданности покраснела, убрав с его плеча руку, которой пыталась его разбудить. Он поднял руку и взглянул на часы, словно ничего особенного не заметил.
– Восемь часов! – Он резко сел в кровати, но не испытал, к своему удивлению, никакой боли.
– Вы себя лучше чувствуете, правда? – улыбнулась она.
– Лучше? Это чудо! – Он ощутил, что боль совсем исчезла, хотя спина и горела, будто в жару. – Сейчас восемь часов, – с сомнением повторил он. – Я проспал целых двенадцать часов!..
– Действительно, так. У вас и лицо стало выглядеть получше, – сказала она спокойно. – Ужин готов. Принести сюда?
– Я спущусь вниз через пару минут, – сообщил Рейнольдс.
Так он и сделал. В маленькой кухне весело горел огонь в очаге. На столе уже был накрыт ужин на пятерых. Шандор и Янчи приветствовали его и были рады узнать, что чувствует он себя лучше. Они познакомили его с Козаком. Тот пожал ему руку, кивнул, улыбнулся и снова молча принялся за свой суп. Пока он ел, не сказал ни одного слова, уткнувшись в тарелку, и Рейнольдс поэтому видел лишь его черные мадьярские волосы, зачесанные назад. Лишь когда он проглотил последнюю ложку, поднялся бросив пару слов Янчи, и вышел, Рейнольдс успел рассмотреть его открытое красивое юношеское лицо с плохо скрываемым выражением злости на нем.
Это выражение явно предназначалось ему, Рейнольдсу, на этот счет у него не оставалось никаких сомнений. Через секунду после того, как за ним захлопнулась дверь, на улице взревел мотор мощного мотоцикла, который стремительно удалился. На улице опять стало тихо. Рейнольдс поглядел на сидевших за столом.
– Пожалуйста, не могли бы вы мне объяснить, что я такого сделал, что ваш молодой друг просто пытался испепелить меня взглядом?
Он взглянул на Янчи, но тот был занят разжиганием своей трубки. Шандор смотрел в огонь, задумавшись о чем–то. Наконец ему весьма раздраженно все объяснила Юлия. Она это делала с таким недовольством, которое обычно ей было не свойственно, что Рейнольдс удивленно на нее взглянул.
– Очень хорошо. Если эти два труса не хотят вам все объяснить, то, видимо, придется это сделать мне. Козак раздражен одним вашим присутствием здесь. Видите ли… он… ну… он считает, что он меня любит. Меня, которая старше его на целых шесть лет!
– Что такое шесть лет, в конце концов, – рассудительно сказал Рейнольдс, – если вы…
– О, помолчите! Однажды ночью он допил оставленную Графом бутылку вина и признался мне в любви. Я удивилась и смутилась, но он такой милый мальчик, что мне не хотелось огорчать его. Поэтому по глупости я что–то сказала, вроде того, что надо подождать, когда он подрастет… Он был в бешенстве…
Рейнольдс удивленно поднял бровь.
– Что все это… о чем, собственно, речь?..
– Не ведите себя, как ничего не понимающий… Он думает, что вы… ну… его соперник в борьбе за мою благосклонность.
– Пусть победит лучший, – торжественно произнес Рейнольдс.
Янчи поперхнулся дымом трубки, а Шандор прикрыл лицо своей массивной ручищей. Однако каменное молчание главы застолья заставило Рейнольдса подумать о том, что предмет для остроумия мог бы быть и какой–нибудь другой. Молчание затянулось. Он постарался выглядеть непринужденно и взглянул на Юлию с любопытством, не обнаружив на лице девушки ни гнева, ни смущения, которые он ожидал увидеть в ответ на свою шутку. Юлия прекрасно владела собой. Она уперлась подбородком в ладонь и рассматривала Рейнольдса задумчиво и чуть насмешливо, что его несколько обескуражило. Не впервые ему приходилось напоминать себе, что в высшей степени глупо недооценивать дочь такого человека, как Янчи.
Наконец она встала из–за стола, чтобы убрать посуду. Рейнольдс обратился к Янчи:
– Насколько я понимаю, мы слышали, как уехал Козак. Куда он отправился?..
– В Будапешт. У него там назначена встреча с Графом на окраине города.
– Что?.. На таком огромном и мощном мотоцикле, мотор которого слышен за мили вперед? И в такой броской одежде, которая каждому мозолит глаза тоже с немалого расстояния?..
– Это всего лишь легкий мотоцикл. Козак просто недавно снял глушитель, чтобы как можно больше людей знало о его приближении… В нем сильно развиты тщеславие и юношеский максимализм. Однако громкий звук его мотоцикла и яркость одежды для него являются лучшей защитой. Он так выделяется, что никому даже и в голову не придет в чем–либо его заподозрить.
– Сколько времени он будет добираться до Будапешта?
– По хорошей погоде ему потребуется на весь путь туда и обратно немногим больше получаса. Мы всего–то находимся в километрах пятнадцати от города. Но сегодняшним вечером, – Янчи на миг задумался, – ему может понадобиться на это часа полтора.
