Там, где ночуют звезды - [34]
Оба погрузились в глубокое молчание, как морские раковины. Но их слёзы ещё не восстали из мертвых.
— Донделе, я сейчас сказала, что я прежняя Рейтл. Но я и другая, теперешняя. У меня два лица.
И Рейтл резко отступила на шаг и подняла голову. Обжигающий вихрь пролетел по подземелью. Его отсвет упал на Рейтл, и Донделе увидел оба её лица. Словно яблоко: один бочок — гладкий, розовый, с росистой улыбкой, другой — сморщенный, изъеденный червями.
И Донделе припал к обоим её лицам и покрыл их поцелуями.
Рейтл вдохновила Донделе. Донделе вдохновил Костю. Целую ночь сжигатели трупов копали изо всех сил и через силу. Рейтл превратилась в пламя. Казалось, огонь, опаливший ей пол-лица, явился к ней попросить прощения и своим жаром искупить вину. Из печи облаками тянулись мёртвые и помогали долбить. И камень понемногу поддавался, пока не раскрошился. И в ад потоком устремился райский воздух из леска за забором. Звенели цепи. Взрывались мины. Завывали электрические волки. Сжигатели трупов рвались к звёздам, то один, то другой падал на землю. Среди бежавших — Донделе и Рейтл. Они несли Костю. Он наступил на мину, и ему оторвало ногу…
Взорванный Зелёный мост лежал в Вилии: заплесневелый зелёный орёл с клювом в воде и распростёртыми неподвижными крыльями.
Все, кто скрывался, вышли на улицы недавно освобождённого города. Появились из руин, заброшенных колодцев, из-под навоза в хлевах и конюшнях.
Партизаны в овчинных папахах, похожих на аистиные гнёзда, лесные люди, солдаты, мстители с обожжёнными порохом лицами — все рвались через Вилию, из города в предместье и обратно, на лодках, паромах и бревенчатых плотах. Нетерпеливые парни — сами себе лодки: бросаются в реку, и вода обжигает мускулы, плещется под взмахами сильных рук.
С партизанским отрядом из Рудницкой пущи Донделе и Рейтл вошли в город. Лето было в разгаре, колосились поля. Синий столп тянулся от самой земли до первого облачка.
У колодца Донделе снял сапоги и больше их не надел. Раньше эти сапоги носил немец, а потом, в партизанском отряде, Донделе мерил ими болота. И теперь, спеша на кирпичный завод, к убежищу, где скрывается его мама, Донделе обязан омыть ноги.
Босой, он остановился перед взорванным Зелёным мостом с клювом в воде. Не хотелось бросаться в реку и плыть, не хотелось пересекать её на лодке или пароме. Искусство гулять по крышам, перебираться по нависшим над мостовой водостокам — вот что ему сейчас пригодится. С акробатической ловкостью он поднялся на железное орлиное крыло, перемахнул на клюв, перепрыгнул через сверкающий, как лезвие, поток между затонувшими перилами, и вот он на другом берегу, в предместье.
На другом берегу, возле костёла, сидела нищенка. Донделе помнил её с детства. Она ни капли не изменилась. Те же бельма, как яичная скорлупа. Та же медная тарелка у скрещённых ног. Когда-то, проходя мимо, Донделе кидал нищенке монету. Сейчас ему захотелось бросить целую горсть. Но у него только одна монетка, завалялась в кармане. Он не бросает её, но наклоняется и кладёт в тарелку.
Прохожих очень мало, на улице видна и слышна лишь пустота. Это что, улица или чердак? Донделе кажется, что чердак, длинный и узкий. Кровь на лицах разбитых зеркал.
Дверь Федькиной хаты заколочена белыми рейками. Донделе рывком открывает ставень и оказывается внутри. На полу лежит топор. Рядом с ним, в пыли, — осколки солнца. Федька с кем-то сражался.
Дон деле поднимается на голубятню. Он не забыл голубиного языка, птицы расскажут ему, что случилось с Федькой, проворкуют ответы на все вопросы.
Ничего, только косточки, пух и рассыпанный горох. Когда Донделе слезает по лестнице, подходит хромой старик и проводит пальцем себе вокруг шеи:
— Нет больше Федьки. Повесили.
Из крапивы на пригорке, как ветер, поднимается пустота и тонким, обжигающим кнутом гонит, стегает Донделе. Гонит к кирпичному заводу. Но там тоже пусто. И старые, и новые кирпичи — превратились в глину.
Чьи-то глаза мерцают в темноте заброшенного цеха, где обжигали кирпич. Мамино укрытие хорошо замаскировано. Никаких подозрительных следов. Всё так, как было, когда он с ней простился.
Донделе разгрёб груду глины у боковой печи, вытащил штук двадцать кирпичей, плечом отодвинул заслонку и легко спрыгнул вниз, в укрытие. Он чувствует знакомый запах — так пахнет от сжигателей трупов. Из щели между двумя кирпичами косо падает луч цвета серы. Вот мама: лежит на кровати под простынёй. Сбылась её молитва: «Дожить до того, чтобы умереть…»
Нет, не в небольшом, но зато старинном доме под горой, где родилась Рейтл, и не в еловом лесу отпраздновали первую свадьбу в городе, в конце лета, когда город превратился в закат.
Случилось вот что: когда Рейтл накануне свадьбы зашла в свой бывший дом, небольшой, зато древний, она увидала, как за столом, над миской горячего борща, сидит не кто иной, как король могил — Франкенштейн.
Вскрикнув, охваченная ужасом Рейтл со всех ног бросилась назад, к двери, споткнулась о порог и упала — в объятия Донделе.
И, надо сказать, Донделе воспринял это как добрый знак: если Рейтл ещё способна пугаться, это даже хорошо.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Легенды и метафорические поэмы в прозе, написанные известным еврейским поэтом под влиянием трагических переживаний, связанных с Катастрофой европейского еврейства.Автор был членом боевой организации Виленского гетто.
Изустная история вьетнамской войны от тридцати трёх американских солдат, воевавших на ней.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.
Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.
Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.
Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.