Там, где нас нет. Время Оно. Кого за смертью посылать - [35]

Из мяса его нарезали себе быков и коровок помельче, кости истолкли в муку — скотине же на подкормку, а шкуру напластали тонкими полосами, связали их воедино и получившимся ремнем опоясали обретенную землю. Никакая враждебная сила не могла переступить через ременную границу — Бугай и по смерти охранял своих подопечных от всякой напасти. Себя тут же поименовали адамычами, а возведенный город — Нестьградом, в знак того, что нет на земле града, подобного ему.

Плодились адамычи быстро, а ременные межи оставались прежними. Самые смелые сбивались в ватаги, уходили из Нестьграда искать себе иные угодья и так потихоньку снова заселили весь обезлюдевший было мир. Стало быть, всякий пришелец приходился им родственником. Его и встречали, как родного.

Никакой стражи адамычи не выставляли и твердо верили, что тот, кто беспрепятственно перешел границу, вреда им не принесет. Жихарь и его спутники, появившись на рубеже, шатались из стороны в сторону и несли околесицу по случаю пребывания в жестокой лихорадке. Принц Яр–Тур утверждал, что ему суждено получить смертельную рану от родного племянника, а какой у него мог быть племянник? Царь Соломон рассказывал самые забавные истории про свое правление, но никто не смеялся. Жихарь, разумеется, выбалтывал все сокровенные тайны своего поручения, полученного от Беломора, — первые слушатели оказались, по счастью, недалеки и простодушны. Одного Китовраса лихорадка не брала, да ведь и его можно было понять, только внимательно вслушиваясь и крепко задумавшись.

Адамычи бросились обихаживать и жалеть пришельцев, поить отварами и отмывать от грязи и ржавчины. Пришельцы не обращали на заботы никакого внимания. С таким же успехом их могли грабить и резать. Но за ременной границей хворобам воли не было, поэтому на третий день все пришли в себя.

Хозяева, как и положено учтивым людям с такой древней родословной, ни о чем не спрашивали и не дознавались. Странники отъедались и отсыпались молчком. Китоврас, насытившись за столом, шел в конюшню, чтобы набить овсом конский желудок. Мало–помалу он начал рассказывать конюхам о лошадиных болезнях и о том, как их лечить, ведь сама-то лошадь только плакать будет и вздыхать, а объяснить ничего и не может. Будимир, едва обсохнув, сразу же подался по курятникам — учить уму–разуму петухов и ухаживать за курами. К царю Соломону воротился утраченный было по дороге живот. Принц и Жихарь после еды выходили во двор княжеского терема — поселили-то их не где попало, а у самого князя Микромира — и там упражнялись, перебрасывая друг дружке здоровенное бревно.

«Не обманете, я ученый, — думал Жихарь. — Это все мне только кажется. Не бывает на свете никаких адамычей, есть одни умруны из Костяного Леса. И кормят небось какой-нибудь пакостью, и князь Микромир — скелетина, и дочка его никаких таких прелестей в теле не имеет, глаза мне отводит…»

Временами ему казалось, что он все еще в Бессудной Яме.

Сомнения его разделял и царь Соломон.

— Это невозможно, чтобы так все было хорошо, — говорил он. — Это нас самих нашими же мечтами и морочат…

Но мечты показались Жихарю какими-то куцыми — жрать до отвалу и спать без просыпу. Да и Принц Яр–Тур то и дело напоминал в самых неподходящих случаях, что дело витязя — подвизаться, а не тунеядничать.

Царь Соломон, вдоволь откормившись и насомневавшись, предложил князю в награду за гостеприимство рассудить всех по совести и в краткий срок. Но выяснилось: судить здесь некого и не за что — между адамычами не водилось даже семейных ссор. Все здесь было хорошо и ладно. На своих пашнях они ковырялись едва–едва, а жито перло из земли такое, что стороннему человеку становилось дурно.

«Отчего же люди уходят отсюда на иные земли?» — задумался Жихарь и вдруг понял — отчего. Баловаться с бревном надоело.

— Княже, а не надо ли побить кого? — умоляюще вопрошал он хозяина. — Не ходит ли вражина вдоль границ?

— Вдоль всех границ ходит, — соглашался князь, — а переступить их никак не может. Да вот сам погляди!

В княжеской светлице лежал на столе земной чертеж. Жихарь и Принц внимательно изучили его. Соседи у адамычей, прямо сказать, были незавидные — лесные подляне, задиристая Наглия, бездумная Бонжурия, лихие степняки.

Царь Соломон, поглядев на чертеж, ахнул и без слов начал колотить Китовраса посохом по спине. Китоврас вяло отбрыкивался и отмахивался хвостом.

— Я с тебя за каждый лишний шаг вычту! — приговаривал премудрый. — Это же надо — шли в одну сторону, а попали совершенно в другую! Ты забыл, к которому дню нам надо в Иерусалим?

Китоврас прогудел в том смысле, что ременно обутые аргивяне всю жизнь этой дорогой пользуются и всегда попадают куда надо. И что муж жестоковыйный, ложной премудростью тщась, сам себе ставит препоны.

Царь успокоился, отложил посох, развел руками.

— Где люди, где кони? — и закатил глаза.

— Добрый у тебя чертеж, — сказал Жихарь князю. — Вот бы срисовать… Но нет, нельзя. Тогда мы будем знать, куда идем, а это не по уговору…

— Можно ли странствовать без цели? — удивился князь Микромир. Был он, как все адамычи, светловолос, дороден и не склонен ни к каким странствиям, тем более бесцельным. — Глядя на вас, опять наша молодежь не усидит дома, пойдет искать иных мест… А чего, спрашивается, ходить? У нас никакой рот не лишний…