Там, где нас есть - [99]
И Мирьям второй раз отошла от традиции. Подстригла волосы, стала ходить в ярких платьях, поступила, не спросясь отца, в организацию «Бейтар» и играла за «Бейтар» в волейбол. Это, по мнению ее родителей, ни в какие ворота не лезло. Не ходила в шаббатнее утро в синагогу с родителями, а отсыпалась после танцев накануне, что было вообще немыслимо — танцы в ночь субботы.
Сначала они жили в палатке, потом в вагончике, а потом построили маленький домик на берегу, тогда земля в этих местах ничего не стоила. Можно было ходить по субботам в марокканскую синагогу, Мирьям надоели шум и толкотня танцулек. И напряженное ничегонеделание в «Бейтаре» тоже надоело. Можно было купаться в море, как в Касабланке, можно было даже возражать и спорить с родителями по поводу новых нарядов, в Касабланке показавшихся бы неприличными для девушки из хорошей семьи. Можно было жить. И они жили. Врастали в землю.
Постепенно все как-то устроилось, поблизости начали селиться приезжие из Марокко, особенно много их стало появляться после получения независимости. Иврит из священных книг стал главным языком в доме, Мирьям пошла работать в мэрию, в отдел водоснабжения, снова вышла замуж, за парня из марокканцев, конечно, соблюдающего традиции. Она любила своего мужа, родила семерых детей, включая моего ровесника Ицика, отошедшего от традиций и умотавшего в Австралию. Чтоб он был здоров.
— Вот так жили, — продолжает она, — хорошо жили, у нас тут дом, Святая Земля. И у тебя все наладится. Мало-помалу, с Б-жьей помощью.
При словах «мало-помалу» я уж хотел вскинуться. Уж другого чего, а этого «мало-помалу» я наслушался до глотки. Но я не стал ничего говорить, в любимом присловье израильтян есть правда. Для жизни у нас надо много терпения, больше, чем во многих других местах. Но тут наш дом, у таких разных людей, как я и Мирьям, и надо терпеть и верить. Куда деваться.
Домой я явился, когда солнце уже перестало так несносно печь и жарить. Сильно опоздал — из покупок у меня всего-то было немного овощей и фруктов, а пробродил я несколько часов. Жена меня, конечно, отругала, но, послушав рассказ о знакомстве с Мирьям, утихла, ворча полезла куда-то в кухонные шкафы и достала оттуда валявшиеся без дела шаббатние свечки, которые раздают бесплатно религиозные женщины со словами «шаббат шалом», стоя в конце недели у супермаркета. Одаривают ими выходящих с покупками женщин, те берут их и небрежно кладут в тележки, а потом зажигают их в своих домах для освящения субботы или складывают и забывают, как вот мы до сих пор.
Пока не придет время узнать, что мы не первые здесь, и до нас было так же. Пока не придет время почувствовать, что мы дома, и присоединиться хотя б своими небольшими двумя огоньками к обычаю своего народа.
Я Мирьям давно не видел, давно уже не заглядываю на рынок и мало хожу пешком по городу. Но все время о ней вспоминаю, старой женщине в платке, как корона, которая нашла свой дом и помогла мне найти мой.
Стул работы мастера
Этот стул привезли с собой близнецы Козловы, вернувшись с войны. Теперь говорят «Еще с той войны», ибо с той войны, которая тогда казалась последней, произошло еще несколько войн подальше от дома и временем покороче, но все же сделавших «ту войну» уже не единственной на памяти и, увы, не последней.
Братья Козловы примерно через неделю бурных празднований пропили стул с золочеными накладками, благородного темно-вишневого цвета, и он переехал этажом ниже, к бабке Катерине, женщине не то чтоб недоброй, но прижимистой и своего не упускающей. Да и как иначе? Муж бабкин, Тимофей, получил в лихие предвоенные годы десятку без права переписки, за то что назвал лезвия «Нева» говном при большом скоплении народу и тут же вслух рекомендовал покупать у спекулянтов золлингенские опасные бритвы. Скопление народу произошло в очереди за керосином, и, похоже, неподалеку оказались глаза и уши Партии, своим гневным заявлением «куда надо» оборвавшие бабки-Катеринин брак. А от брака было у бабки четверо деток в возрасте от пяти до четырнадцати лет, и их надо было кормить и одевать и чтоб не позорили семью. Старшая дочь Ирина, красивая, хотя по дворовым меркам и худая, вышла замуж где-то через год после окончания войны, и бабка отдала ей стул в приданое.
Ирка вышла замуж очень удачно, за здоровенного и веселого орденоносца Якова, сына школьного завхоза Зямы. Жили молодые хорошо, Яков пил до потери сознания примерно пять раз в год, что выгодно отличало его от соседей, и бабка Катерина на зятя-еврея не обижалась. А когда Ирка начала беременеть и разрождаться один за другим рыжими горластыми внучатами, то и вовсе оттаяла, утратила строгость и холодность в обращении и затевала им то оладушки из картошки, то пирогов из добытой по случаю муки. А стул перекочевал к Зяме, в его школьную каморку, ибо перестал уже радовать глаз своим гордым видом и покрылся многочисленными царапинами и порезами от неугомонных игр Зяминых и Катерининых внуков.
Зяма подремонтировал стул и в один из дней, когда в кабинете исторички Светланы Тарасовны разлетелось под ней вдребезги еще дореволюционной работы канцелярское кресло, перетащил его к ней, с утешениями ее стенаний на женскую нелегкую судьбу. Кресло возродить к дальнейшей жизни не удалось, и стул остался в историческом кабинете на долгие десять лет, до самого конца хрущевской «оттепели».
Думаете, плохих кошек не бывает? Они ведь ужасно миленькие, да? В таком случае, вы их мало знаете!Кошки-хулиганы, домашние тираны, манипулирующие людьми; Кошки-призраки, ведьмы и оборотни;Кошки-инопланетяне;Кошки — яблоки раздора, оказавшиеся не в том месте не в то время; и многие другие — в сборнике «Плохие кошки».Двадцать авторов из разных стран рассказывают, какими роковыми могут быть наши любимые пушистые котики. Мы надеемся, что всё это вымышленные истории, но на всякий случай: не показывайте эту книгу вашей кошке!
Это трогательное, порой весьма печальное, но местами невероятно забавное повествование целиком состоит из простых, наивных, но удивительных в своей искренности писем, которые на протяжении всей жизни натурщица Шурочка адресует своей бабушке, легендарной революционерке Александре Коллонтай. Неспешно, вместе с героиней романа, читатель погружается в мир, который создает себе Шурочка: ее мужчины, ее несчастья, ее житейские удачи и душевные невзгоды — и все это на фоне ее неизбывной тяги к прекрасному, к гармонии, к которой стремится незрелая душа женщины и знанием о которой одарил ее первый мужчина — собственный отчим.
Тонкому, ироничному перу Леонида Филатова подвластны любые литературные жанры: жесткая проза и фарс, искрометные пародии и яркие лубочные сказки. Его повесть «Свобода или смерть» рассказывает о судьбе уехавшего на Запад советского интеллигента Толика Парамонова, являющегося едва ли не символом поколения «семидесятников». Автор чутко уловил характерную для наших эмигрантов парадоксальность поведения: отчаянные борцы с брежневским режимом у себя на Родине, за границей они неожиданно становились рьяными защитниками коммунистических идеалов…
Новогодние каникулы 2005 года на Кубе обернулись для Андрея Разгона кошмаром. Ему принадлежит компания по продаже медицинского оборудования и аптечная сеть, также он является соучредителем фирмы-дилера крупного промышленного предприятия. Долгое время ему везло, однако, некоторая склонность к парадоксам в какой-то момент увлекла его на опасный путь. Лето 2004 года стало тем рубежом, когда лимит авансов судьбы был исчерпан, в колоде фортуны для него остались одни лишь плохие карты и без козырей. Авантюрная финансовая политика, а также конфликт с «прикрывающим» его силовиком привели бизнес Андрея на грань катастрофы.
Чёрная комедия в духе фильма «Полный облом» (Big Nothing). Размеренную жизнь Майкла Гудмэна, специалиста по ЛОР-болезням клиники «Седарс-Синай», нарушил форс-мажор в лице Клары Юргенс, которая обратилась в клинику с жалобами на то, что в ее ухе поселился опасный паук. Она потребовала, чтобы доктор Гудмэн, ведущий специалист престижного медцентра, сделал операцию по удалению паука из ее уха, тогда как он всеми силами старался определить сумасшедшую пациентку к соответствующему доктору — психиатру. Однако у нее обнаружились влиятельные родственники, которые привели необходимые доводы и заставили Майкла подыграть ей и инсценировать операцию: дать наркоз, а когда она очнется, показать ей паука, якобы извлеченного из ее уха.
Ганс Эрих Носсак (1901–1977) — известный западногерманский писатель, прозаик, эссеист — известен советскому читателю по роману «Дело д’Артеза», который входит и в эту книгу. В нее включены и другие наиболее значительные произведения: роман «Спираль», повесть «Завещание Луция Эврина», рассказы, в которых ясно звучат неприятие буржуазного конформизма, осуждение культа наживы.Все произведения, вошедшие в настоящий сборник, вышли в свет на языке оригинала до мая 1973 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.