Там, где нас есть - [3]

Но случай совершить нечто выдающееся все никак не представлялся, и я постепенно обзавелся бородой, влюбленной в меня чудесной девушкой, на которой чуть позже женился, связанными с семьей заботами и постепенно перебрался туда, где я сейчас и шлепаю по клавиатуре, набирая эти строки.

Это я все к тому, что кажущееся недостижимым без какого-то толчка извне само собой становится объективной реальностью, а необходимый толчок может так и остаться пустым измышлением.

А еще к тому, что какая, в сущности, разница, каким образом свершится желаемое?

Методика накопления опыта

Предполагается, что личный опыт — это некий набор ответов на интересовавшие вопросы. Мы ими интересовались, так и сяк их разглядывали, получили ответы. И чего нам с ними теперь делать? Понятно же, что большинство ответов, нами полученных, одноразового применения. Например, что вы будете делать с ответом на вопрос, как себя вести, когда вы впервые оказались в постели с женщиной? Или с ответом на вопрос, какой леший принес вашу тещу к вам в пять утра? Или еще вот полезный опыт. Как отреагирует ваш начальник на предложение отправиться в задницу вместе со своей занюханной конторой?

То есть, по большому счету, может, исходное утверждение и верно, но оно мне не нравится. Потому что ставит под сомнение смысл и пользу от приобретения опыта. А он должен быть. Природа не терпит пустоты и бессмысленности, и даже пустота в некоторых головах имеет какой-то смысл.

Долго я думал, на кой он, в смысле опыт, может понадобиться, и пришел к некоторым выводам, показавшимся мне интересными.

Мы не задаемся вопросами, чтоб получить на них ответы. Скорее наоборот, мы, получая ответы, учимся задавать вопросы. То есть наши предыдущие игры в вопросы-ответы предназначены для накопления и уточнения вопросов. Вот их-то, как следует накопив, мы и должны передать потомкам, чтоб они в свою очередь продолжали оттачивать искусство спрашивать.

Может возникнуть вопрос, а на кой искусство спрашивать, ежели ответы не имеют никакого значения даже для нашей собственной жизни, не то что для жизни человечества в целом?

Я лично предполагаю, что это нужно для очерчивания картины мира, доступной для изучения. Накапливая вопросы, мы делаем эту картину шире, следовательно, расширяем и мир, способствуя таким образом выполнению Божьей задачи по его созиданию.

Боксер

Сложно вот так сразу признать себя побежденным. Вроде и пары секунд не лежал на этом холодном забрызганном потом и слюной полу, а твоя жизнь уже безнадежно изменилась. И изменилась, как водится, к худшему. Ритм нарушился, драйв потерян, и теперь придется привыкать жить по-другому. Как? Пока неизвестно, ты ж не закоренелый неудачник, а просто не выдержал удара и внезапно захотел прилечь. Как-то не сообразил, что место для короткого отдыха не совсем подходящее. Да чего там, потерял на мгновение способность соображать, вот и представилось, что вокруг травка, а над головой солнышко, и где-то неподалеку мама и папа, и все живы-здоровы и никогда не умрут. А когда сообразил, где ты и кто ты, то было уже поздно что-либо менять и делать вид, будто ничего не случилось. Все уже закончилось, и те, кто на тебя поставил, уже покидают зал, матерно ругаясь и обиженно шаркая ботинками. А ты не совсем еще вернулся и не совсем еще понял, что случилось. А случилось то, что иногда случается, и ничего в этом нет особенного. Просто отсюда кончился подъем, а начался — спуск, и возможная ранее только в теории твоя собственная смерть стала реальностью, и дальше уже не будешь так остро и мучительно удивляться, просто признать это сразу так вот сложно.

О знании и печали

Когда-то давно мир был ясен, устроен просто, и мое личное место было в нем определено. Мир состоял из простых частей, определяемых аксиомами, дружелюбно ко мне настроен, и он мне таким нравился.

Со временем положение изменилось, и мир стал стремительно усложняться. Не сказать чтоб мне сильно это нравилось, ибо стало больше вещей, существование которых требовало доказательств, а аргументов не хватало. Прошло еще немного времени, аргументов я поднакопил, но сущности, коими я оперировал, в свою очередь потребовали доказательств. Я взялся за их объяснение, а мир тем временем все усложнялся и нравился мне все меньше, ибо устройство его становилось все более сложным и все менее дружественным. Мое место в нем определялось со все большим трудом, и теперь я даже не пытаюсь решать такие сложные задачи.

Прибыв в ту точку своей жизни, где я нахожусь в настоящее время, и подведя промежуточные итоги, я вынужден признать, что мир загадочен до непознаваемости, а аксиом для его объяснения почти совсем не осталось.

Что же теперь? Теперь остаются две возможности. Либо мир и мои с ним отношения должны как-то урегулироваться сами собой, но тогда на кой ляд я изводился столько времени? Либо он должен скатиться в моем сознании в первобытный хаос, но в таком случае надо будет его как-то упорядочить, а это означает начать весь мыслительный процесс по новой.

Обе возможности не больно-то радуют, и моим нынешним состоянием является просвещенный пессимизм по поводу осмысленности мира вообще и каких-либо собственных действий в нем в частности.