Там, где начинается река - [20]

Кейт искренне хохотал, слушая его, а японец пришел в такой восторг, рассмотрев все вокруг, что решил немедленно приступить к делу. В продолжение часа или больше того ему была предоставлена полная свобода действий, и в самом скором времени всевозможные стуки и запахи довели до сведения хозяина, что кок не теряет золотого времени и делает все возможное для проявления своих неземных кулинарных способностей.

Кейт воспользовался приходом Валли как предлогом для того, чтобы поговорить по телефону с Мак-Довелем. В глубине души он признался самому себе, что ему искренне хочется еще раз послушать голос инспектора. Он не скрывал того, что в основе его желания лежит боязнь перед Смитом и, кроме того, некоторая надежда на то, что Мак-Довель даст ему кой-какие разъяснения касательно странной просьбы девушки немедленно явиться к ней.

Гроза несколько ослабела, и начал падать упорный, мелкий дождик, который нисколько не мешал ясности и четкости разговора. Кейт с огромным удовольствием отметил про себя, что голос Мак-Довеля звучит по-прежнему приветливо и дружески, и вывел из этого естественное заключение, что если у Смита и возникли кое-какие сомнения, то до поры до времени он держит их про себя.

Кейт искренне изумился, услышав, что инспектор первый упомянул имя Мириам Киркстон.

— Насколько я могу судить, она просто горит желанием как можно скорее повидаться с вами! — сказал он. — Не скрою от вас, Коннистон, что вся эта история несколько смущает меня, и я хотел бы поговорить с вами до того, как вы побываете у нее сегодня вечером.

Кейт понюхал воздух.

— У меня такое впечатление, — сказал он в ответ, — что через полчаса Валли позвонит к обеду. Почему бы вам в таком случае не накинуть да себя непромокаемый плащ и не пожаловать ко мне на обед? По-моему, вы поступили бы чрезвычайно остроумно!

— Я иду к вам! — ответил немедленно инспектор. — Ждите меня!

Ровно через пятнадцать минут Кейт помогал ему снимать мокрый плащ. Он ждал, что Мак-Довель первым делом сделает несколько замечаний относительно уюта квартирки, теплой печки и аромата, доносящегося из кухни, но инспектор тут же на месте разочаровал его. Простояв несколько секунд спиной к печке и набивая в это время трубку, он всем своим видом не скрывал того факта, что его мозг занят вещами более серьезными, чем обед и уютная обстановка.

Вдруг его взор остановился на телефоне, и он кивнул головой по его направлению.

— Надо думать, Коннистон, что ей не терпится — так она хочет видеть вас! — воскликнул он, и в его голосе зазвучали вопросительные нотки. — Я имею в виду мисс Киркстон.

— Да, поневоле создается такое впечатление…

Мак-Довель уселся в кресле и чиркнул спичкой.

— По-моему, она чрезмерно нервничает… — заметил он между отдельными затяжками. — Вы ничего не имеете, Дерри, против того, что я вас занимаю этими делами и расспросами?

— Что же я могу иметь против этого? — воскликнул Кейт. — Правду вам сказать, я надеялся, что вы дадите мне кое-какие разъяснения по этому самому делу…

Беспокойное выражение мелькнуло в глазах Мак-Довеля.

— Конечно, странно, что она позвала вас… так скоро… и к тому же в такую грозу… Не правда ли? Она полагала, что застанет вас еще в моей конторе. Мне даже по телефону передалось ее волнение, и я думаю, что она действовала под влиянием сильнейшего импульса.

— Очень может быть!

Гость помолчал некоторое время, причем внимательно смотрел на Кейта, словно желая выяснить кое-что касательно его.

— Я не стану долго рассказывать вам о том, что я далеко не безразлично отношусь к мисс Киркстон, — продолжал он. — Видите ли, в чем дело. Вы не знали этой девушки до убийства ее отца. Она находилась тогда в школе, а вернувшись домой, не застала уже вас, потому что вы отправились на поиски Кейта. Признаюсь вам, Коннистон, что никогда еще до тех пор я не увлекался так женщиной, но Мириам была самой прекрасной девушкой, какую мне когда-либо приходилось видеть. Я готов отдать все, лишь бы точно установить день и час, когда с ней произошла такая поразительная перемена. Если бы я знал эту дату, возможно, я вспомнил бы какое-нибудь событие, повлиявшее на нее. Приблизительно месяцев шесть назад она начала проявлять какой-то совершенно непонятный интерес к судьбе Джона Кейта. Вот именно с тех пор, Коннистон, меня и стала беспокоить явная перемена в ней. Я ничего не понимал, так как она ничем особенным не выдавала своего состояния, но я не мог не заметить, что она увядала буквально на моих глазах. По сравнению с тем, чем она была раньше, теперь она — увядший, бледный и больной цветок. В то же время я уверен, что это — не болезнь, разве только душевного характера. У меня имеется кое-какое подозрение, но почти невозможно передать его словами. Но вот что, друг мой… Вы будете сегодня у нее. Вы останетесь наедине с ней, будете говорить с ней, узнаете, вероятно, довольно много, и весьма возможно, что вам удастся выяснить то, что, как рак, терзает мой мозг. Хотите ли вы помочь мне разгадать эту странную тайну?

Он подался ближе к Кейту. Это не был уже больше тот железный человек, каким он представлялся Кейту. На лице его замерло подлинно человеческое выражение.