Там, где фальшивые лица - [22]

– Почему ты просто не позвала? Зачем все это представление?

– Во-первых, Логнир, вождь приказал соблюдать тишину, а во-вторых, мне эта драка принесла несказа-а-анное удовольствие.

– Эх, орки-орки… Я с тобой напрочь лишился разума, Гарра: здесь же ничего не видно! Идем будить нашего любезного кормчего, нечего дрыхнуть, когда здесь такое творится… – Женщина уже развернулась к трапу, когда Логнир возмущенно воскликнул: – Эй, куда собралась! Думаешь, можно мне просто так ребра отбивать? Давай-давай, помогай…

Гарра подхватила его под руку и буквально поволокла к капитанской каюте, а вслед им неслись насмешки неугомонных корсаров. Но только орчиха и бывший солдат исчезли из виду, как Горл с товарищами поспешили вернуться на свои места и вновь зажечь фонари – они-то знали, насколько у капитана бывает «радужное» настроение, если его будить посреди ночи. Ребра Логнира нещадно болели, и он на чем свет стоит клял про себя Гарру, что сперва набросилась на него, а сейчас стиснула его грудь своей рукой настолько сильно, что ему стало нечем дышать.

Так, почти в обнимку, человек и орчиха подошли к юту. Гарра заволокла Логнира по трапу на надстройку, и они оказались у дубовой двери с занавешенным изнутри круглым окном. Прямо на стене над притолокой сидел небольшой зверек, сонно свесив голову и изогнув шею. Широко раскрыв пасть, он обхватывал клыками большой стеклянный футляр. Лишь вблизи можно было разглядеть, что этот странный зверек – всего лишь искусно выкованное украшение, крепко удерживающее потухший фонарь. Матросы не решались подходить к этой двери слишком близко даже для того, чтобы вновь разжечь погасший фитиль. Капитанскую каюту все старались обходить стороной, словно заброшенный двор, где живет большая злая собака.

Бывший королевский сотник постучал в дверь. Ничего. Логнир снова постучал – уже сильнее, от таких ударов, наверное, мог бы проснуться весь корабль. Наконец изнутри сперва раздались кряхтенье и грязная ругань, а после к ним добавился звук нарочито шаркающих шагов. Дверь распахнулась, и на пороге показался заспанный человек с медно-рыжими волосами, неряшливо спутанными и разбросанными по плечам. Капитан был обнажен по пояс, черные бархатные штаны он заправил в высокие остроносые сапоги с пряжками – должно быть, так и свалился на свою кровать (единственную на судне!), не снимая обуви. В петлях на кожаном ремне у рыжеволосого висели три его неизменных кинжала: один с прямым клинком, два – с изогнутыми, как серп луны. Лицо кормчего «Морского Змея» выглядело столь помятым, будто он не поднялся только что с мягкой перины, а вышел из столкновения с подводным рифом. В ушах капитана поблескивало множество серег-колец – каждая из них, как это принято у кормчих Сар-Итиада, вдевалась за переход судна через океан. Судя по их количеству, этот человек, казалось, только тем и занят, что совершает долгие и опасные плавания от берегов Ронстрада к землям Роуэна протяженностью в семьсот морских миль. Капитан очень походил на зверька, висевшего над дверью каюты. Нос его был слегка вздернут, а в уголках глаз морщинки сложились в извечный недоверчивый прищур. Да и зловещая улыбка, застывшая на губах человека, которого разбудили спустя час после того, как он заснул впервые за седмицу, походила скорее на звериный оскал.

– Кому здесь «кошек» дать? У кого спина зажила-затянулась? Как вы смеете, собаки, будить своего капитана? – Джеральд Риф, широко и с подвыванием зевая, потер заспанные глаза.

Бывший королевский офицер, глядя на него, снисходительно улыбнулся.

– Да вот, заснуть не могу, – пояснил Логнир, – твои клыкастые друзья не дают, прокрадываются на борт и дерутся. Поболтать не желаешь?

– А, это ты, крыса береговая. – Кормчий зевнул еще шире – казалось, сейчас рот у него разлезется и верхняя часть головы отпадет к затылку, словно крышка у шкатулки. – Чего тебе?

– Тут письмецо от твоего друга-капитана с «Гадрата» прилетело с… – Логнир скривился, потирая ушибленные ребра, – почтовой голубкой.

Гарра оскалилась. Капитан снова зевнул:

– Ааэххх… Ладно, проходи. Поглядим, что там эта обезьяна зеленая начеркала.

Развернув на столе свиток, в скупом свете разожженной Джеральдом свечи они прочитали довольно бессвязное послание, в котором было меньше смысла, чем многочисленных подтверждений того, что орку нечасто приходится излагать свои мысли на бумаге:

«Логниру.

Этот город… Упаси-упаси… Логнир, да простят меня духи моря, что не послушал тебя сразу… Тут нельзя даже моргать, потому что в тот миг, когда ты моргнешь, что-то может подкрасться… Славный Торок пал, убитый чьей-то арбалетной стрелой, вырвавшейся из руин… Убийцу мы не нашли, лишь следы сапог за кучей кирпича, что была когда-то чьим-то домом, и вековая пыль стерта там в нескольких местах… Стрела прошила могучего Торока, да пребудут с ним духи, насквозь. Словно копье всадили ему в горло, прокрутили как следует, а потом вырвали… Крови было столько, что славный воин весь почти утонул в ее луже… Крогр еще сказал, что он похож не на добропорядочного орка, а на дохлую свинью в красном болоте. В общем, как ты уже понял, в этом псовом городе есть кто-то из тех, кого здесь быть точно не должно…