Там, где цветут дикие розы. Анатолийская история - [49]
Ветер бросал ему в лицо крупные капли дождя. Сулейман поднял воротник плаща, шагая по обочине. Дойдя до первого же телефона-автомата, он вызвал такси. А потом, подумав, набрал номер Демира.
Услышав голос брата, Сулейман сказал:
— Я звоню с улицы, из автомата. — Здороваться не стал, чтобы Демир понял — имен не называть, лишнего не говорить. — Как отец? Что с ним? Обещал приехать, не приехал. Обещал перезвонить, не позвонил.
— Отец? — Демир засопел в трубку, подбирая слова. — С отцом — целая история. Но ты не волнуйся. Он жив-здоров. Он уехал в Париж.
— Зачем?
— Там целая история. В двух словах не расскажешь.
— А ты попытайся, — сердито бросил Сулейман.
Его всегда раздражала болтливость Демира. То, что можно было выразить одной фразой, брат излагал в виде целого доклада.
— Ну, слушай… — Демир шумно вздохнул на другом конце провода. — Слушай… Наш отец — армянин.
— Что ты сказал? Я не расслышал. Что ты сказал?
— Он армянин!..
Сулейман немного отодвинул трубку от уха, потому что Демир почти кричал. Он возбуждался все больше, рассказывая о какой-то тетради и снова об отце, который вернулся из поездки совсем другим человеком.
— Алло, алло, — кричал он в трубку, — ты слышишь, он армянин!
— Нет, — облизнув пересохшие вдруг губы, ответил ему Сулейман. — Я ничего не слышал, а ты, брат, мне ничего не говорил. Прощай.
Он приехал в Гейдельберг на электричке. Побрился в привокзальном туалете. К одиннадцати часам уже был возле нужного дома.
В старый план пришлось внести существенные изменения. Во-первых, теперь он действовал в одиночку. Во-вторых, у него не было прикрытия. В-третьих, не было и оружия — оно осталось в пропавшем «мерседесе». Но это уже не могло остановить «серого волка».
Он прогулялся по улице, на которой находилась библиотека социологического факультета. Тот, кто ему нужен, до двух часов будет сидеть в читальном зале. Ровно в четырнадцать ноль-ноль он выйдет с папкой под мышкой и пойдет вдоль Гауптштрассе к центру Старого города. Дальше возможны варианты. Он либо зайдет в кофейню на углу, либо свернет к мосту и будет стоять на нем, глядя в воду. А затем дойдет до паркинга, сядет в свой «пассат» и укатит из города. Чтобы назавтра вернуться и снова засесть в библиотеке до двух часов. Распорядок, по которому жил Озан Илмаз, стал известен Сулейману три дня назад. Надо было спешить, потому что режиссер вряд ли задержится в Гейдельберге больше чем на неделю. Да, надо было спешить.
Толкнув дверь хозяйственного магазина, он вошел внутрь, и его внимание привлек доносившийся откуда-то голос диктора, сменивший почему-то свой тон на конфиденциальный:
«…Нам стало известно, — сообщил он, — что Верховный суд Штутгарта готовит решение об условном освобождении 57-летней Бригитты Маргарет Иды Монхаупт, участницы единственного террористического акта, когда-либо совершенного в нашем городе. 15 сентября 1981 года Монхаупт совершила покушение на генерала армии США Фредерика Джеймса Крозена — главнокомандующего американскими войсками в Европе. К счастью, генерал остался жив».
«Пора менять традиции этого города», — усмехнувшись, подумал Сулейман и, не выбирая, купил набор кухонных ножей. С нарядным свертком в пакете он прогуливался по Гауптштрассе, подолгу останавливаясь возле витрин. Он старался не смотреть на часы. Так время проходит быстрее.
Иногда ему становилось страшно от мысли, что, возможно, режиссера уже нет в городе. Если он не появится, придется все начинать сначала, но теперь эта задача была бы непосильной для Сулеймана Гази. Он остался один. Он не имел права выходить на связь, потому что чувствовал за собой слежку. Нет, он должен все сделать сам. И сделать это сегодня. Сейчас.
«Сейчас!» — едва не вскрикнул он, увидев тощую фигурку режиссера, который сошел со ступенек библиотеки.
«Жить надо так, будто ты уже умер, — вспомнил вдруг Сулейман вычитанную где-то фразу, шагая по другой стороне улицы и незаметно следя за целью. — И умереть надо так, чтобы оправдать свою жизнь. Что успел сделать этот предатель за годы, отпущенные ему Аллахом? Не важно. Важно, что больше он никого не предаст…»
Сулейман задержался, вытряхивая в пакете коробку, в которой лежали ножи. Он уже не думал ни о чем. Шероховатая рукоятка плотно легла в ладонь. Его удар будет точен.
Свернув за угол, он отбросил пакет и зашагал решительно и быстро, с каждым шагом настигая сутулую фигуру, и уже наметил точку под лопаткой, куда нанесет первый удар…
Даниэл приехал в Гейдельберг на рассвете. Он оставил мотоцикл во дворе студенческого общежития среди других мотоциклов и скутеров и повесил шлем на руль, как поступали и все остальные. Здесь, среди своих, можно было не опасаться кражи.
Постучав в дверь одной из множества комнат в длинном коридоре, он долго стоял на пороге. Наконец дверь приоткрылась.
— Что, никак не могли проснуться? — спросил Даниэл.
Но по лицу приятеля он сразу понял, что причина задержки была не столь прозаической. Андраник был уже одет и тщательно выбрит, и за его спиной виднелся Петер, натягивавший свитер.
— Переодевайся, — сказал Андраник, впуская Даниэла и показывая на кровать, где лежала черная байкерская «косуха».
Его час пробил. Он ждал две тысячи лет. И вот пришло время, когда все можно продать и купить. Именно теперь мы нашли его Евангелие. И он вернулся. Ибо понял, что настало время, когда его могут оправдать.
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».