Там, где цветут дикие розы. Анатолийская история - [31]

Пока Сулейман был молод и безрассуден, обе эти перспективы казались ему равно возможными. Все, что рассказывал ему отец, и все, что он прочел об истории армянского вопроса, убеждало его в неизбежности исчезновения Армении. Сначала исчезнет Армения. Затем наступит очередь Грузии. Весь Кавказ будет очищен от неверных. Русские попытаются удержаться на Волге, но татары и башкиры объявят о выходе из России. Чуваши, удмурты, казахи, каракалпаки — им тоже нечего делать в России. Они объединятся и дружно вольются в великую туранскую семью…

Да. Все это рисовалось примерно так в его юношеских мечтах. Жизнь оказалась проще и грубее. Едва рухнул Советский Союз, «Серые волки» ворвались на его развалины. Повсюду возникали разнообразные «фонды», «институты», «центры», которые открыто вербовали сторонников. Миллионы долларов совершенно легально вливались в эти подрывные структуры. Под видом изучения ислама открывались медресе, выпускники которых, конечно, могли произнести несколько сур из Корана, но гораздо увереннее обращались с автоматическим оружием, с запалами и пластитом. Они проходили обкатку в горах Афганистана, хотя во всех документах значилось, что выпускники находятся на пути в Мекку. А потом, когда пробил час, тысячи блестяще подготовленных бойцов отправились сражаться за Ичкерию, первое государство туранской конфедерации.

Вот тут-то все и кончилось. Война в Чечне обещала стать первой ступенью на лестнице, ведущей к мечте. А оказалась тропинкой, ведущей в пропасть.

Те юнцы, кто воевал за Туран, на самом деле отдали свои жизни за очередной миф о всемирном арабском халифате. Туранские инструкторы выпускали отличных бойцов — которые попадали в распоряжение арабских командиров. Молодежи было все равно, под чьими знаменами воевать и кто им будет платить — лишь бы платили. Но старики вроде Сулеймана помнили уроки истории и знали, какой ценой Турция завоевала независимость от арабов. Не было никаких сомнений в том, что союз с ними кончится предательством.

Так и получилось. Политиканы, вскормленные на турецкие деньги, внезапно поменяли свои взгляды. Татарстан, оказывается, не имеет никакого отношения ни к Золотой Орде, ни к тюркам вообще, а является правопреемником волжских булгар. Даже столь верный союзник, как Азербайджан, все чаще и чаще стал напоминать миру о том, что он произошел от древнейшей страны Кавказа, от Албании. А древняя Албания, как известно, занимала территории от Черного до Каспийского моря, так что армяне, грузины, да и турки тоже могли бы вести себя малость скромнее рядом с таким почтенным соседом.

Да, политиканам свойственно становиться предателями. Так что врагами Турана были не только армяне, русские и прочие гяуры…

Вот и Аскер видел врагов Турана повсюду, даже среди своих соратников. Среди бывших соратников.

— Не волнуйся, его никто не станет искать, — сказал Аскер, по-своему истолковав затянувшееся молчание Сулеймана. — Одним турком больше, одним меньше, подумаешь! Знаешь, сколько сейчас турок в Европе? Десять миллионов.

— Когда мы приехали, был всего миллион, — вспомнил Сулейман. — И это нам казалось огромной цифрой. Целый миллион!

— Нельзя сравнивать разные времена. Тот миллион был сильнее этих десяти. Вспомни, какими мы были. Вспомни, какими были те, кто переезжал сюда в те годы. Разве их можно сравнивать с новым поколением? Нынешняя молодежь избалована Европой. Она растет слабой, трусливой, нерешительной. Даже арабы, и те могут постоять за себя, а наши? Наши подсели на демократические таблетки, — саркастически заключил Аскер. — Они одурманены американской пропагандой, и толку от них мы не дождемся. Нет, брат, вся надежда на таких людей, как твой отец. Только они еще могут встряхнуть нацию, напомнить о былом величии. Ты надолго приехал? Будешь мыться? Тогда я включу нагреватель для воды.

Такой неожиданный переход от возвышенных лозунгов к грубой обыденности был типичен для Аскера. Высокие слова могли литься из его уст как бы независимо от того, чем он занимался в данный момент и о чем думал.

— Я могу уехать прямо сейчас, но могу и задержаться, — ответил Сулейман.

— Кого ты еще должен навестить, если не секрет? — полюбопытствовал Аскер.

Сулейман с виноватой улыбкой развел руками — мол, не могу об этом говорить. Его отказ ничуть не огорчил хозяина виллы, даже наоборот, он просветлел лицом и приосанился.

— Значит, проедешь по всем нашим базам? Нет-нет, ты не думай, я никому не скажу. Пусть твой визит будет приятным сюрпризом для ребят. Для кого-то приятным, для кого-то — не очень, да? — Он рассмеялся, хлопнув себя по коленке. — Но пока ты — мой гость! И значит, в моем доме — праздник.

Аскер поднялся, быстро отдавая короткие распоряжения своим телохранителям. Водитель Сулеймана, до сих пор пивший кофе за отдельным столиком у входа, вопрошающе посмотрел на хозяина. Сулейман кивнул ему, что означало — «мы остаемся, можешь расслабиться».

То, что Аскер принял его за проверяющего, ставило Сулеймана в затруднительное положение. Это был тот самый случай, когда чистую правду воспринимают как откровенную ложь. Если бы Сулейман принялся сейчас разубеждать товарища и говорить, что заехал к нему практически случайно, тот бы, конечно, сделал вид, что верит, но в глубине души затаил бы обиду. Потому что любой проверяющий всегда говорит одно и то же — мол, заглянул, потому что просто проезжал мимо, и так далее, и тому подобное.