Там, где была тишина - [31]

Кто-то крикнула «Ого!»

— Вот видите! — возбужденно продолжал Макаров. — Это же всем понятно. Не нужна здесь такая дорога. Просто не нужна. Никто ею пользоваться не будет.

Толпа зашевелилась. Макаров поднял руку.

— Внимание! Вот эта девушка, — он показал на Наталью, — я хочу сказать — техник Петрова — вместе с техником Костенко нашли новую трассу. Эта новая трасса пройдет по каменистым холмам. Она не потребует водоотводящих сооружений. Ей не нужно покрытие. Это будет дорога на естественном грунте. Такую дорогу, вернее проезд, мы сможем построить до весны, а может, и раньше, и открыть путь грузам, идущим на новый серный рудник. Стоимость ее будет в десять раз меньше, чем предусмотрено старым проектом. Какое будет ваше мнение?

Все зашумели, закричали, кое-кто захлопал в ладоши. И в это время раздался чей-то громкий, спокойный голос:

— А нам один хрен. Лишь бы щи погуще да деньги покрупней.

Буженинов и Дубинка быстро перекинулись взглядами, и бухгалтер после некоторого колебания во внезапно наступившей тишине выступил вперед.

— Я думаю, — сказал он негромко, — что человек, прокричавший эти слова, — не наш человек.

— Правильно! — поддержал его Дубинка.

— Правильно! — раздались многие голоса. — О своей шкуре заботится.

— Одну минуту, — подняв руку, решительно заговорила Наталья. — Во-первых, я хочу сказать, что новый вариант предложил наш прораб Виктор Александрович.

Макаров поморщился.

— Мы с Костенко только улучшили его, — смелее продолжала Наталья. — И я еще хочу сказать, что этот вариант имеет свои недостатки. Вот, — она обвела рукой вокруг себя, — огромный каменный завал, который нужно разобрать. Это первая серьезная преграда на нашем пути к руднику.

— Разберем, — крикнули десятки голосов.

Наталья радостно улыбнулась.

— И еще. Впереди на девяносто пятом пикете нужно взорвать скалу. Это второе препятствие.

Солдатенков негромко кашлянул.

— Это уж я беру на себя. Старый сапер!

— Сапоги спер! — весело крикнул кто-то, и взрыв смеха всколыхнул толпу.

Макаров снова поднял руку.

— Спасибо, товарищи! — крикнул он. — Спасибо за поддержку! А теперь приступим к работе.

…Долго потом на участке вспоминали об этом дне как о чем-то хорошем. Когда Макаров внезапно поднял над головой красное знамя и взмахнул им, словно давал сигнал приступить к работе, — на участке огромного каменного завала, образовавшегося после землетрясения, закипела работа.

Работы велись с двух концов. Две бригады рабочих двигались навстречу друг другу. Одну бригаду — «западную» возглавил Ченцов, «восточную» — Сергей Солдатенков. Бригады должны были встретиться посредине, там, где в расщелине огромного валуна билось на ветру красное знамя.

Это было величественное зрелище. К востоку уходили поднимающиеся друг над другом каменистые холмы, незаметно переходящие в крутые горы. Вдали посверкивал своей вершиной Кугитанг и краснели каньоны долины Горной. На запад простиралась ровная, как паркет, гладь такира. А над всем этим стояло расправленное бледно-голубое небо.

Сотни рабочих в белых, красных рубахах, а то и просто обнаженных до пояса, принялись разбирать завал…

Вот Солдатенков, поднявшись во весь свой могучий рост, подхватывает валун размером в верблюжью голову и плавным движением перебрасывает его в руки стоящего наготове рабочего своей бригады, туляка Ярославцева. Из рук Ярославцева валун перелетает в руки полтавчанина Данилы Приходько, от него — в тонкие, но сильные, жилистые, загоревшие до черноты руки китайца Гао Мина. Тот с силой отбрасывает его в сторону.

Издали наблюдает Ченцов. Его хитрое сморщенное лицо еще более сморщилось. Он быстро прикидывает в уме, что хорошо и что плохо в такой организации работы, и решает последовать примеру Солдатенкова. Камни беспрерывным потоком летят из рук в руки, за-тем с грохотом откатываются в сторону.

— Даешь! — кричат рядом в «восточной» бригаде. — Даешь! Взяли!

Эта группа рабочих во главе с Солдатенковым сдвигает с места огромный камень. Общими усилиями подкатывают его к краю откоса, и он скатывается вниз, поднимая густую пыль.

Наталья раскраснелась, как заря. Ее лицо покрыто капельками пота, ко лбу прилипли прядки белесых, выгоревших на солнце волос. Макарову почему-то становится жаль ее. Он вспоминает, как плакала, как билась она, напуганная фалангой.

«Все храбрится да храбрится, — думает он. — А нелегко ей здесь, вдали от родной хаты. Далеко забралась девчонка. Небось, не раз о родной маме вспоминала да в подушку плакала. Но молчит и вида не показывает. А вот тогда вечером все и прорвалось».

— Возьми нивелир, — говорит он ей строго, — нужно дать отметку. Как бы мы лишку не перебрали.

Наталья смеется.

— Ого, здесь еще до лишку метра полтора будет. Намахаемся.

— Ничего, ничего, — подтверждает свое распоряжение Макаров. — Дай отметку, поставь колышки.

— Есть, — кричит Наталья, тыльной стороной руки размазывая на лице грязь. — Есть, товарищ начальник!

Гремят и гремят камни, напоминая шум водопада. А солнце уже высоко. Над головой почти белое небо. Лишь где-то вдалеке, над зубцами гор, висит маленькое, похожее на джейрана, облачко.

Макаров смотрит на солнце. Уже прошло полтора часа с начала работ.