Там, где билось мое сердце - [63]

На меня повеяло детством, когда значимой частью моей жизни была античность. Стикс, Ахерон, Лета, Флегетон, Коцит, Аверн — реки Подземного царства, и вот это круглое озеро, ведущее в Аид…

Странное это ощущение — когда перед тобой вдруг наяву предстает ожившая картинка из мифа, мозгу приходится нелегко: надо отделять привычный вымысел от реальности. Хотелось, как Энею, скитальцу Вергилия, перенестись в Аид, поддаться чарам мифа, но было страшно, что я не смогу оттуда вырваться, так и останусь среди теней.

Я все больше досадовал на то, что мы столько времени потеряли в центре Неаполя, день уже мало-помалу клонился к вечеру. Мы сидели на сухой, густо поросшей травой кочке. Из головы все не шел Эней.

— Ты знаешь «Энеиду», про что эта поэма? — просил я.

— Да. Точно помню, что про гибель Трои. Эней бежит оттуда со своим отцом…

— Анхизом.

— Ему пришлось тащить отца на плечах. Еще и сына вел за руку. Эней и те люди, которые тоже с ним бежали, долго скитались, кто-то утонул в кораблекрушениях. И отец Энея в этих странствиях все-таки погиб.

— Да, — сказал я. — Отец погиб.

— Уцелевшие корабли потом пристали к берегу… там жила царица.

— Дидона. Это был берег Карфагена.

— Роберт, как хорошо ты все помнишь.

— Я был там всего год назад. В Тунисе, так теперь называется Карфаген.

— А что потом произошло?

— Энею приказали покинуть Дидону.

— Хотя он ее любил.

— Да, любил. Но остаться с ней не мог, ибо ему было предначертано стать поснователем великого. Рима. Эней со своими подданными все-таки уплыл из Африки. И действительно добрался до Италии, высадился где-то тут. Его встретила Кумская Сивилла. Старая жрица сказала, что ему нужно спуститься в Аид, повидаться с отцом, и даже вызвалась его проводить, в общем, привела к этому самому озеру. Когда они на лодке Харона подплыли к Полям Скорби, где блуждали души умерших от несчастной любви, Эней увидел тень Дидоны, стал молить ее о прощении, но царица отвернулась и убежала прочь.

Луиза стиснула мою руку.

— Дальше, — попросила она, — ну пожалуйста.

— И это было так… так… — я никак не мог подобрать нужное слово. На языке вертелось «грустно», но это было не то. Речь шла о невыносимой скорби, скорби человека, который в силу непреодолимых обстоятельств вынужден был отказаться от счастья. — После он попадает в светлый Элизий, там зеленеет травка, там все цветет и благоухает, там блаженствуют тени героев и праведников. Там Эней и находит покойного отца. Старец признается, что очень волновался, поскольку сынок слишком уж задержался в Карфагене у своей возлюбленной Дидоны и из-за нее едва не забыл о пророчестве оракула, о своем высшем предназначении. Эней так счастлив видеть отца, что не может вымолвить ни слова. Пытается его обнять, но тень выскальзывает из рук. Трижды пытается он заключить отца в объятья, и трижды бесплотная тень ускользает…

У меня перехватило горло.

— Ну что ты, carissimo. Это же просто сказка.

Справившись с волнением, я продолжил. Рассказал про Лету, над которой парят души, летают целыми роями, как пчелы. И что им, душам, обязательно надо испить воды забвения, иначе они никогда не смогут возродиться. Когда я закончил этот эпизод из жизни Энея, почти стемнело.

— Дальше все у нашего героя пошло спокойнее, на личном, так сказать, фронте, никаких бурь. Он смирился с судьбой: что ему предначертано, так тому и быть. На все воля богов.

Луиза поднялась на ноги.

— Темно уже. Не хочу уезжать. Может, останемся тут?

— А тебя не хватятся Магда и Лили? Они же с ума сойдут, куда ты пропала.

— Магда все поймет. Сестра же. Я ей немного рассказала… про нас. А Лили сегодня вечером дома не будет. Но утром наверняка вернется, чтобы убедиться, что с ее крошками ничего не стряслось.

— Утром? А в котором часу?

— Завтра у нас воскресенье. Значит, не очень рано. Часов в девять.

— Если в семь отсюда выедем, в восемь ты точно будешь дома.

Улицы еще не успели остыть от дневной жары. Мы шли медленно, высматривая пристанище для ночлега. Я вдруг почувствовал, что из Италии перенесся на берег Босфора. Слева церковь с луковичным куполом, справа домики с угловатыми ставнями. У прохожего мы спросили, где можно остановиться. Луиза сказала, что еле поняла его диалект.

Мы выбрали гостиницу у моря. Кольцо с правого безымянного пальца Луиза надела на левый, хотя в журнал регистрации нас не внесли и администраторше мы были совершенно не интересны. Весь наш багаж составляли простой бумажный пакет с трофеем от сержанта Старка и нарядный сверток из магазинчика.

— Узнай, не найдется ли у нее зубной пасты и щетки, — попросил я.

Нам было сказано, что поужинать можно в ресторане, что в конце улицы, он работает до восьми.

Пол в номере был дощатым, два высоких окна с зелеными ставнями и маленький балкон с кованой решеткой выходили на морской док. В простенке между окнами висело деревянное распятие, а над кроватью — отвратительная репродукция картины с изображением озера Аверно.

Поразительно, что я запомнил все эти мелкие детали. Ведь ставни мы сразу закрыли и выключили верхний свет, оставив гореть только ночничок на тумбочке. Луиза разделась, совсем, сложила вещи на стуле.