Талтос - [46]

Послышавшийся из динамика над головой голос молодой женщины испугал Эша.

– Мистер Эш, я звонила в гостиницу. Они готовятся к нашему прибытию. Не желаете ли остановиться где-либо сейчас?

– Нет, я хочу как можно быстрее попасть туда, Лесли. Расположитесь поудобнее, возьмите одеяло и подушку. Путь предстоит долгий.

Он закрыл глаза. Но сон не шел. Это будет одно из таких путешествий, когда он будет ощущать каждую рытвину на дороге.

Так почему не поразмышлять о цыгане снова: худощавое темное лицо, блеск зубов, белых и безукоризненных, как это свойственно современным людям… Возможно, он богат, этот цыган. «Богатый маг» – пришло ему в голову во время беседы.

Мысленным взглядом он расстегнул пуговицы и распахнул белую блузку на фотокарточке, чтобы увидеть груди. Вообразил розовые соски и дотронулся до голубых вен, проступающих под кожей…

Эш вздохнул, издал какой-то тихий звук и отвернулся в сторону.

Желание оказалось столь болезненным, что Эшу пришлось усилием воли заставить его исчезнуть. Затем он снова увидел цыгана, его длинную темную руку, лежащую на подушке. И вновь ощутил запахи леса и долины, неразрывно связанные с цыганом.

– Юрий… – прошептал он и представил, как склоняется над ним, поворачивает к себе и целует в рот.

Это ощущение было подобно пребыванию в раскаленной печи. Он сел и наклонился вперед, опершись локтями на колени, а лицом – на руки.

– Музыка, Эш, – сказал он себе спокойно, снова восстановив прежнюю позу, и повернулся к окну.

Напрягая зрение в попытке разглядеть хоть что-то сквозь жуткое темное стекло, он начал едва слышно напевать слабеньким фальцетом песню, которую не мог бы понять никто, кроме Сэмюэля, и даже Сэмюэль, возможно, ее не помнил.

Было два часа ночи, когда он велел водителю остановиться. Он не мог продолжать путь. За тонированным стеклом скрывался весь мир, который он жаждал увидеть. Он не мог ждать дольше.

– Мы почти приехали, сэр.

– Я это знаю. Город находится всего в нескольких милях впереди. Вы поедете прямо туда. Устройтесь в гостинице и ждите меня. А сейчас позвоните охранникам в машину позади нас. Скажите, чтобы они следовали за вами в город. Отсюда я пойду один.

Он не стал дожидаться неизбежных возражений и протестов, вышел из машины, стукнув дверцей, прежде чем водитель успел прийти ему на помощь, и, слегка взмахнув рукой с пожеланием доброго пути, быстро пошел по краю дороги, направляясь в глубь холодного леса.

Ветер уже стих. Луна, пробиваясь сквозь тучи, озаряла землю переменчивым слабым сиянием. Он ощутил вокруг себя запахи шотландских сосен, увидел темную холодную землю. Храбрые всходы ранней весенней травы сминались у него под ногами. Эш почувствовал слабый запах первых цветов.

Стволы деревьев были приятно шершавыми, когда он касался их пальцами.

Долгое время он продвигался все вперед и вперед, иногда оступаясь, иногда хватаясь за толстый ствол, чтобы удержать равновесие. Он не останавливался, чтобы перевести дыхание. Он знал этот склон. Он знал каждую звезду над головой, хотя облака старались укрыть их от его взгляда.

Несомненно, звездные небеса возбуждали в нем странные, болезненные эмоции. Остановился он, лишь достигнув вершины горы. Длинные ноги слегка побаливали, как, возможно, им и полагалось. Оказавшись в этом священном месте, которое для него значило больше любого другого клочка земли во всем мире, он вспомнил время, когда конечности его не болели, когда он мог без устали взбираться на холмы большими размашистыми шагами.

Не имеет значения. Что для него эта слабая боль? Она позволяла ему проникнуться болью других. А люди вынуждены испытывать неимоверно более тяжкие страдания. Вспомнить хотя бы об этом цыгане, уснувшем в теплой постели, которому снится его ведьма. А боль – всегда боль, независимо от того, физическая она или душевная. Ни самые мудрые из людей, ни сам Талтос никогда не узнают, какая из них хуже: боль сердца или боль плоти.

Наконец он повернул и стал искать еще большую высоту, упорно взбираясь по склону, даже когда тот казался немыслимо крутым, то и дело цепляясь за ветки и твердые скалы, чтобы удержать равновесие.

Поднялся ветер, но не сильный. Ногам и рукам стало холодно, однако ощущение нельзя было назвать нестерпимым. В действительности холод всегда освежал его.

И в самом деле, благодаря заботам Реммика на нем было пальто с меховым воротником, благодаря ему самому на нем была теплая шерстяная одежда, благодаря небесам, возможно, боль в ногах не усиливалась, только ныли они несколько ощутимее.

Земля под ногами осыпалась. Он мог бы упасть здесь, если бы не деревья, которые, как высокие перила, охраняли его безопасность, давали возможность подниматься все выше – и довольно быстро.

Наконец он свернул и попал на тропу, о существовании которой ему было давно известно. Она извивалась между двумя слегка возвышающимися холмами, на которых сохранились нетронутыми старые деревья. Удивительно, но, похоже, их щадили все те, кто вторгался сюда уже в течение целых столетий.

Тропа спускалась к небольшой долине, усеянной острыми камнями, которые кололи ноги и заставили его не единожды потерять равновесие. Затем он снова пошел вверх, думая о том, что холм можно было бы назвать совершенно непроходимым, если забыть о том, что он поднимался на него и раньше. Он не сомневался, что и на этот раз сила воли поможет ему преодолеть все препятствия.