Талорис - [40]

– Ваш герцог жив. И у него много сыновей и братьев. И у тех тоже есть дети. Сестра герцога, герцогиня да Монтаг, по праву крови стоит далеко не первой в очереди на регалии правителя. И даже не десятой. Как и ее сын.

– Это так, – неожиданно сказал Ярел и присел перед ней на корточки, заглядывая в глаза. – Но события, что произошли в горном замке Шаруда, доказывают, что порой претенденты на престол отправляются на ту сторону за неполный час. Герцог Кивел да Монтаг потерял двоих сыновей, когда пришли шаутты. А если они придут сюда? Сможем ли мы их прогнать?

Шерон распахнула глаза, внезапно озаренная догадкой, и… ничего не сказала. Разумеется, это не удалось скрыть от собеседников.

– Я говорил тебе, что она довольно умна, – сказал Бати. – Ну же, милая Шерон. Отчего же вы не захотели произносить вслух то, что подумали?

– Вы действительно считаете, что шаутты могут убить здесь всех, чтобы освободить дорогу к престолу Карифа Эрего да Монтагу?

– Чтобы получить власть, порой все средства хороши. История нашего мира знает множество таких примеров. Моя задача заключается в защите Карифа от лишних потрясений, и я должен рассматривать любые возможности. Даже невероятные. Мы не знаем, кто такие асторэ и что они могут. Возможно, подчинять шауттов и управлять ими. А если племянник нашего владетеля все же обычный человек, то есть еще и эта Рукавичка. Ее цели непонятны. Герцог склонен рассматривать худшие варианты, и я согласен с ним. Лучше быть готовым к беде, чем встречать ее внезапный приход с пустыми руками, без оружия.

– Я не то оружие, что нужно его светлости. Не против шауттов и асторэ.

– Милая Шерон. За свою жизнь я уже успел понять, что люди порой сами не знают, что из себя представляют. И иногда их возможности гораздо более… впечатляющи, чем мы думаем. Сейчас я готов принять помощь от любого, кто поможет защитить дворец. Не важно, кто это: указывающая, мэлг, таувин или кто-то из Шестерых. Давайте пока вы погостите здесь, а мы подумаем, как начать доверять друг другу. Возможно, через пару месяцев за бокалом холодного вина мы вместе станем смеяться над тем недоразумением, что между нами произошло.

– Возможно. – Шерон легко приняла игру. – Но пока я пленница в золотой клетке и остаюсь таковой.

– Согласитесь, золотая клетка куда лучше сырой душной темной камеры.

– Соглашусь. – Ее серые глаза остались безучастны.

– Нам и вправду пора. Позвольте, я вас провожу обратно.

Они в молчании миновали павильон, вышли в сад, и Шерон ощутила странный нюанс запаха. Не веря, остановилась, крутя головой, под хмурым взглядом Ярела втянула носом воздух.

Этот запах был ей знаком. Она встречала его на Талорисе, а затем в ту ночь, когда «Радостный мир» оказался возле Мокрого Камня, где когда-то погибла Нэко, одна из великих волшебниц.

Так пахнут мэлги.

– У вас здесь мэлг?

Ярел загородил ей дорогу, но Шерон начала злиться из-за их глупости и смотрела только на Бати:

– Я права?!

– Да, милая Шерон. Но вам не стоит так волноваться.

– Если он вырвется, то убьет вас! Вы опасаетесь меня, но держите рядом с герцогом существо, которое неуправляемо!

– Он здесь уже много лет. И, как видите, не выбрался из клетки.

– А здесь? – Ярел стоял у нее на пути, и она обошла его прямо по клумбе с цветами. – Кто у вас здесь?

Бассейн с мутной водой пах морем. Горьким, соленым и таким далеким. За месяцы путешествия указывающая почти забыла этот запах.

– Не надо подходить к воде! – предупредил ее воин, и она остановилась в пяти шагах, подавшись вперед, надеясь разглядеть хоть что-то.

Вялая тень неспешно поднялась из глубины, замерла возле поверхности, и Шерон почувствовала, что Ярел рядом вот-вот положит руку ей на плечо, чтобы отодвинуть назад.

Как можно дальше.

Из воды появились очень длинные пальцы с зеленоватой кожей, украшенные широкими перепонками. Бесцветные волосы липли к мокрым впалым щекам, лиловые губы были искажены, обнажая острые треугольные редкие зубы, а рыбьи глаза казались мертвыми и безучастными.

Уина уставилась на Шерон, и девушка поняла, что та очень стара. Указывающая никогда не видела таких древних, с морщинистой кожей столь прозрачной, что сквозь нее проступали черные нитки сосудов.

– Вдова, – прошелестела уина. – Я вижу это в твоем сердце. Какое оно, вдова? Какое?

– О чем ты?

– Море. – Уина положила голову на каменный бортик своего бассейна, коснувшись его щекой. – Я так давно его не видела. Оно вытекло из моих жил, покинуло мою память. Всё. До последней капли. Я забыла его шепот, его песни и его тишину.

– Оно такое же, как прежде, – холодно ответила ей Шерон. – Злое, жестокое и почти всегда неспокойное.

– Поет во время шторма, – прошептала уина, и в ее мертвых глазах была печаль. – Бьет о скалы так, что те дрожат. Шипит горькой пеной. Рокочет, уходя через гальку. Мои сестры играют в водоворотах. Пляшут с бледными медузами, дудят в раковины, играют с треской, люром и сайдом.

На мгновение она прервалась, глянула на Шерон с усмешкой, сказала:

– Находят себе мужей. Пьют их горячую кровь. Хранят их черепа и растят в них прекрасные жемчужины. Ведь так, вдова?

– Так.

– Твоя боль слабая. Ею нельзя насытиться, обрести радость, – вздохнула уина, на мгновение погружаясь в воду с головой. – Ты нашла себе замену, вдова. А еще от тебя пахнет. Пахнет. Пахнет. Пахнет. Пахнет им. Я чую его кровь, чую запах древнего леса и его силы. Где он? С тобой?