Талорис - [119]

Эрек не остановил его. Юношу трясло от гнева, что женщину, которая ему нравится, обвинили в таком. Что Вэйрэна сравнили с чудовищем. Двое против одного – отнюдь не честный поединок, но ему было все равно, никто не собирался слагать об этом песню.

Спустя минуту, не веря своим глазам, Эрек смотрел на южанина, который все еще стоял на ногах, хотя по всем правилам должен был уже лежать на земле, пронзенный и разрубленный. Он противостоял двум «Золотым карпам», настоящим мастерам, наследник видел, как на тренировках они легко справлялись с лучшими людьми отца, и на это требовалось отнюдь не много времени.

Незнакомец сражался в странных стойках, текучих, казавшихся крайне ненадежными, но все время перемещался, держа длинный клинок двумя руками, делая широкие взмахи, на первый взгляд совершенно безумные, опасные, открывающие его для контратак. Но в итоге оказывалось, что эти быстрые, мощные, силовые движения, когда узкий бастард мелькал точно бабочка, непредсказуемо меняя положения, взмывая вверх, падая вертикально, наискось, горизонтально, помогали южанину выжить. Благодаря молниеносным движениям и инерции разворотов он внезапно оказался на равных с лучшими клинками герцогств.

Мало того, он теснил телохранителей, возникая то слева, то справа, заставляя их осторожничать, оставаться в закрытых стойках, так еще и скупые контратаки Алессио и Мирко встречали на своем пути лишь узкую стальную полоску.

«Золотые карпы» попытались одолеть его с двух сторон.

Не вышло.

Навязать ближний бой, где скорость и сила ударов играла бы меньшую роль, чем входы, подрезы, хваты и броски.

Не получилось.

Теперь мастера выискивали брешь, постоянно атакуя и ожидая, когда треттинец выдохнется от темпа, который выбрал, и его можно будет прикончить.

Клинки гремели, точно молоты в кузнеце, и Эрек несколько раз обернулся на пустую тропинку, недоумевая, почему никто из охраны не прибежал проверить, что тут случилось. Казалось, что они одни во всем мире, а затем наследник посмотрел на Рукавичку и понял, что та пользуется силой Вэйрэна, касается ее, отчего кожа женщины сразу же натянулась на скулах. Быстро оглядевшись, он увидел, что целый участок сада словно бы окружен прозрачным пузырем.

– Ты не хочешь, чтобы им кто-то мешал? – спросил Эрек удивленно.

– Я не хочу, чтобы его речи смущали людей, милорд. Ваш отец не одобрит слухов, это причинит урон вашей семье, – ответила она спокойно.

Мирко, сражавшийся коротким мечом и кинжалом, внезапно сбился с темпа, в котором «работал», пошел отчего-то в сторону от треттинца, двигаясь не прямо, а по какой-то странной дуге. Его повело еще сильнее, и он, чтобы не упасть, осторожно сел, воткнув свой меч в землю, и оперся на него, словно на трость, дабы не завалиться назад.

Воин прижал руку к боку, между его пальцев сочилась кровь, камзол был вспорот, но Эрек не знал, насколько сильно тот ранен. Стеклянными глазами мастер клинка уставился в только ему видимую точку, а после упал во влажные прелые листья, да так и остался лежать не шевелясь.

Наследник шагнул к нему, чтобы помочь, но Рукавичка вытянула руку и своим посохом преградила юноше дорогу.

– Он умирает, и ему не помочь. Лучше слушайте, что говорит Вэйрэн, милорд.

Эрек и не заметил, как в голове звучит громкий голос. Он понял, что женщина ни одного слова не произнесла вслух, но он слышал ее. Или не ее, а его. Того, кто пробуждал в нем асторэ. Он запел, загремел в мыслях, обнял своей силой, так крепко, что нельзя стало вздохнуть, а после Эрек да Монтаг, наследник Горного герцогства, надежда человечества в войне с шауттами, потерялся в чужих словах, запутался во фразах и забыл все, что было им.

Алессио любил себя. Уважал. Ценил. Он являлся самым важным человеком в этом мире. И по праву гордился своим мастерством. Оно далось ему благодаря врожденному таланту, а также тяжелому труду. Проникло в его сознание с потом, кровью, мозолями, травмами и ежедневной пахотой в фехтовальном кругу, в котором он постигал высочайшую науку для любого мужчины.

Лучшие из лучших признали его умения. Назвали мастером меча. Он отстоял право быть среди них, получил золотого карпа на предплечье. О нем говорили, что он в тройке мастеров меча. А вскоре станет первым. И Алессио знал это, верил, что в мире есть лишь несколько человек, что равны ему в высоком искусстве фехтования. Южанин участвовал в сотнях смертельных поединков и всегда выходил победителем, заканчивая их, когда сам того желал, навязывая свои правила, свой темп и свое окончательное решение – казнить или миловать. Покалечить, унизить, преподать урок или же отпустить на все четыре стороны.

В такие моменты он чувствовал себя одним из Шестерых. А теперь его самолюбие смешали с грязью. Плюнули ему в лицо, показав, чего стоит его талант.

Алессио уже несколько минут ничего не мог сделать с проклятым соотечественником, безродной дворнягой в мире мечей, о котором не слышал никто из мастеров со знаками золотого карпа. И в то же время этот Мильвио, чтобы его шаутты драли, был лучше всех и не спешил к тому, чтобы его вынесли вперед ногами из уродского сада.