Талисман Шлимана - [58]

Продолжайте эти сюжеты в каких хотите жанрах, хорошей вам поездки, Глеб, и наслаждайтесь жизнью, как древний египтянин».

Интересно, что он имеет в виду? – подумал я, взглянув на моих попутчиков. Олав мне улыбнулся.

– Я не хотел Вам мешать, Глеб, но можно вас спросить?

Радуясь отсутствию моего занудного соотечественника, я рассказывал моим спутникам о Египте (сказывалась школа Александра Владимировича), и наше взаимное общение было веселым и непринужденным. С нашей маленькой интернациональной группой связано и то необычное, что произошло со мной в этой древней стране.

По дороге в Луксор Ингрид говорила нам о том, как увидела разрушенные дома в пригороде Каира, а когда подъехали ближе, оказалось, что там живут люди. Это ее поразило. Наш гид, молодой человек, ехавший с нами из Хургады, заметил:

– Я из южных областей Египта, там большая нищета, но люди счастливы, они не знают иной жизни.

И я подумал, что в нашей российской действительности есть еще кое-что положительное, мы еще не смирились и наше нытье и недовольство, оказывается, несут в себе нечто замечательное. Мы ощущаем другую жизнь, и в этой разности есть спасение (пока не смиримся).

Ингрид продолжала:

– Боже мой, почему такие проблемы? Такая красивая страна, чудный климат, древнейшая цивилизация – на одном туризме можно хорошо жить. Или тут дело в социальных, политических моментах?

Наш гид пожал плечами.

– Может быть, – и вдруг с юношеским интересом обратился ко мне:

– А ведь у вас в России в 1917 году была социальная революция. Что тогда произошло?

Вот так, возьми и объясни в одну минуту то, что мы не можем расхлебать больше семидесяти лет, почти уже век. И вдруг по какому-то странному наитию, смешанному с непонятным мне самому раздражением, я ответил:

– У вас тут тоже что-то похожее случилось между Средним и Новым царством во II тысячелетии до нашей эры. – И представьте себе, мой собеседник отнесся к этой параллели с полным доверием.

– Действительно.

Но мы не Древний Египет, у нас не было нашествия гиксосов, и чем больше занимаешься древностью, тем более странно ощущаешь современность.

– Глеб, вы египтолог? – спросил Олав.

– В данный момент скорее культуролог.

– Но вы как ученый-гуманитарий можете попытаться убедить Ингрид. У нее странное отношение к Египту. Я еле уговорил ее просто спуститься внутрь пирамиды Хефрена.

Ингрид – художница, она оформляет книги, связанные с фольклором, всякими там троллями и т.д., Олав – бизнесмен, а Вацлав – биолог.

– Некоторые утверждают, что пирамиды построили инопланетяне, – заметил Вацлав.

– Вы знаете, когда Олав фотографировал саркофаг фараона, у нас на пленке на его месте проявилось какое-то белое пятно. Откуда оно взялось?

Египет в самом деле вызывает особые чувства и у меня для такого утверждения есть основания.

– По бабушке Ингрид финка и ее предки, наверное, были шаманами. В средние века финны этим славились, – весело сообщил Олав.

– И они лучше чувствуют мистическую энергетику? – поинтересовался Вацлав.

– Скажите, Глеб, вы тоже ко всему этому относитесь так же иронически, как Олав? У меня в самом деле есть причины для особого взгляда на это. Я один раз оформляла книгу для подростков о Египте, там была реконструкция жизни древних египтян…

– И что?

Ингрид мельком взглянула на улыбающегося Олава и покачала головой.

– Это трудно объяснить, произошли не совсем обычные вещи, и я верю, что такое отношение многих людей к тайнам древнего Египта неспроста.

– Мы приехали. Я сфотографирую тебя в храме Хатшепсут, – заметил Олав.

В конце экскурсии, проходя между толпившимися у выхода из Долины царей продавцами сувениров, мы с Ингрид обратили внимание на старика. В отличие от других с их настойчивыми зазываниями, он тихо стоял со своим товаром. Среди разложенных на земле скарабеев, черных статуэток кошек Бастет нам неожиданно приглянулись сумки с ремешком через плечо, сделанные из какой-то плотной ткани, на них был нарисован расплывчатый египетский пейзаж и иероглифы. Все вместе смотрелось как-то необычно и даже загадочно. Продавец оказался странным. Проинструктированные нашим гидом, мы в лучших местных традициях попробовали торговаться, но старик покачал головой и предложил снизить цену на любой другой сувенир, но не на эти сумки. Заинтересованные, мы их купили. Когда мы рассматривали наши приобретения, Ингрид вдруг достала кисточку из мольберта, который всегда носила с собой, и пририсовала к египетской картинке еще кое-что: какие-то человеческие фигуры, два-три блика, и мне это очень понравилось.

– А можно Вас попросить и мне вот точно такое же.

– Точную авторскую копию? Пожалуйста.

И сидя в ресторане, я гордо переложил в это произведение искусства записи Александра Владимировича. В ресторане у Нила было хорошо и оживленно. «Многие слышались там языки» – выражаясь словами Гомера, так как обедало уже несколько экскурсионных групп: японцы, немцы, русские, французы.

На другом берегу была Долина царей, и издали скалы вокруг нее казались светлыми. Меня удивило странное чувство, которое я испытывал. Древние памятники Египта казались близкими, понятными, почти родными, совсем не такими монументальными, которыми вроде бы должны быть по школьным воспоминаниям.