Талисман мумии - [81]

Мистер Трелони выглядел так, как будто у него вовсе не оставалось физических сил. Он был совершенно разбит. И когда Маргарет, успокаивая, обняла его обеими руками, я услышал, как он прошептал совершенно обессиленным голосом:

– Она выглядит так, будто это ты умерла, мое дитя!

Воцарилось длительное молчание. Я слышал, несмотря на рев ветра, перешедшего в бурю, неистовое биение волн о скалы далеко внизу. Голос мистера Трелони обратился в заклинания:

– Позже мы сможем попытаться исследовать процесс бальзамирования. Он совсем не похож на те, которые мне доводилось изучить. Кажется, нет надрезов для извлечения связок и внутренних органов, которые, видимо, остались нетронутыми. Кроме того, ткани тела совсем не содержат влаги, но влага заменена чем-то другим, как будто воск или стеарин каким-то очень точным методом ввели через вены. Я думаю, не был ли это парафин, потому что к тому времени они могли знать кое-что о парафине. Посредством какого-то процесса, о котором мы пока не имеем никакого представления, они могли закачать его в вены, где он и отвердел!

Маргарет, накрыв тело Царицы небольшой белой простыней, попросила нас перенести его в свою собственную комнату. Затем она попросила нас удалиться, говоря:

– Оставьте ее наедине со мной. Должно пройти еще много часов, и мне бы не хотелось оставлять ее одну, совершенно обнаженную, освещенную ярким светом. Может быть, она приготовилась к встрече с Женихом – Женихом Смерти; и по крайней мере, она будет в этих прекрасных одеяниях.

Когда она затем привела меня в свою комнату, мертвая Царица была одета в мантию из тонкого полотна с золотым шитьем, и все ее великолепные драгоценности были на месте. Вокруг нее стояли зажженные свечи, а на ее грудь Маргарет положила белые цветы.

Рука в руке мы простояли некоторое время возле нее. Затем со вздохом Маргарет отвернулась и мягко прикрыла дверь, вместе со мной присоединилась к остальным, которые теперь собрались в столовой. Здесь мы возобновили разговор о том, что было, и о том, что еще должно будет произойти.

Время от времени я чувствовал, как кто-либо из нас интенсивность беседы, словно не был уверен в своих самых важных убеждениях. Долгое ожидание начало сказываться на состоянии наших нервов. Для меня стало очевидным, что мистер Трелони выстрадал в своем трансе гораздо больше, чем мы подозревали или о чем он нашел нужным рассказать нам. Правда, его воля и целеустремленность были столь же сильны, как всегда, но чисто физически он заметно сдал. Конечно, такое положение вещей было совершенно естественным. Ни один человек не смог бы пройти через период из четырех дней совершенного отрицания жизни без того, чтобы не почувствовать некоего ослабления организма.

По мере того, как проходили часы ожидания, время текло все более и более медленно. Другие мужчины, не сознавая этого, начали ощущать сонливую усталость. Я пытался понять, не было ли это гипнотическим влиянием самой царицы, которое некогда испытали мистер Трелони и мистер Корбек. Доктор Винчестер испытывал периоды отстраненности, которые удлинялись и учащались с течением времени.

Что касается Маргарет, тревога ожидания сказалась на ее состоянии чрезвычайно значительно, что было естественным для женщины. Она бледнела и бледнела, пока наконец около полуночи я не начал серьезно беспокоиться за нее. Я увел ее в библиотеку и уговаривал прилечь ненадолго на софу. Когда мистер Трелони решил, что эксперимент должен был начаться точно через семь часов после захода солнца, это соответствовало трем часам ночи. Даже если оставить целый час для окончательных приготовлений, нам предстояло еще два часа волнений, и я клятвенно обещал Маргарет, что разбужу ее в любое время, какое она укажет. Однако она не хотела и слышать об этом. С улыбкой поблагодарила меня, но заверила, что спать ей не хочется, что она вполне способна выдержать оставшиеся часы ожидания и что только ожидание и волнение вызывали бледность на ее лице. Я согласился, хотя и через силу, но заставил ее разговаривать со мной в библиотеке гораздо более часа; так что, когда она настояла наконец на том, чтобы мы вернулись в комнату отца, я чувствовал, что, по крайней мере, сделал что-то, чтобы помочь скоротать время ожидания.

Мы нашли трех мужчин, сидящих в молчаливом терпении. С чисто мужской твердостью они согласны были пребывать в покое, когда осознали, что сделали все, что было в их власти. Итак, нам оставалось только ждать.

Когда пробило два часа, это вроде бы нас несколько освежило. Все тени, казалось, кружившие вокруг нас в течение предшествующих часов мгновенно исчезли, и мы начали исполнять свои обязанности. Тщательно и быстро. Сначала оглядели окна и убедились, что все они закрыты, затем подготовили наши респираторы, чтобы надеть их, когда наступит определенное время. Мы с самого начала уговорились их использовать, так как не знали, не будут ли выходить какие-нибудь отравляющие газы из шкатулки, когда она будет открыта. При этом никому из нас почему-то не приходило в голову, что существуют некоторые сомнения, сможем ли мы ее открыть вообще.