Талисман для графа - [11]

Джемайма напряглась. Она не знала, отчего так взволнована. Боится, что он ее поцелует или… что не поцелует?

– Я также желаю вам удачи, милорд, – как ни в чем не бывало произнесла она. – И в восстановлении дома… и в женитьбе на вашей кузине.

Роб слегка кивнул. Она заметила, что он улыбается.

– Вы действительно желаете мне удачи в женитьбе?

– Не совсем так, – сказала Джемайма. – В восстановлении дома я, конечно же, желаю вам удачи, но не в браке с кузиной. Я считаю, что она, скорее всего, уже через год доведет вас до сумасшедшего дома.

И, боясь наговорить лишнего и тем самым выдать себя, она отвернулась, поспешно пошла по дорожке и скрылась в темноте.

Глава третья

Роб спал беспокойно. Его мучили ужасные воспоминания: кругом резня, на улицах валяются тела, женщины и дети бегут, спасая свои жизни. Ему слышались крики, он чувствовал запах пота и крови, мучила жажда, словно он снова был на Пиренеях. И что хуже всего, его охватили отчаяние и безнадежность: как бы он ни старался, помочь всем было выше его сил.

Кругом – искалеченные мужчины, изнасилованные женщины, заколотые, словно поросята, дети. Мысль о собственном бессилии жгла мозг, и ему снился все тот же кошмарный сон. Он едет верхом по городу, а из сточной канавы к нему тянет ручки маленькая девочка, темноволосая и темноглазая. Он наклоняется и вот-вот дотронется до кончиков ее пальцев. И тут ее разрубают на части прямо у него на глазах. Дальше – шум и запах крови. Он просыпается с ощущением невыносимого страдания, весь мокрый от пота и запутавшись в простынях. Несколько минут он лежит неподвижно, пытаясь отдышаться.

Постепенно кошмарные видения блекнут, и он приходит в себя. Уже рассвело, и сквозь занавеси вокруг кровати проникает свет.

Он поднялся, стянул с себя ночную рубашку и плеснул в лицо водой из кувшина. Затем медленно подошел к окну и немного раздвинул шторы. Этим серым августовским утром Лондон выглядел непривлекательным, но, тем не менее, вселял уверенность. Уличные торговцы уже устанавливали ларьки, слышалось громыханье колес по булыжнику и крики морских птиц. Роб со вздохом опустил портьеру. Как же он тоскует по деревне, по буйной зелени полей и полным дичи лесам Оксфордшира! Он подумал о заброшенном Делавале и дал себе твердое слово не допустить того, чтобы имение окончательно разрушилось. Если он не сможет выполнить условий двух завещаний, то тогда Ферди унаследует все деньги, а ему придется поискать другой способ для осуществления своих целей.

Луч света упал на смятую карточку, валявшуюся около камина. Роб поднял ее – это была визитная карточка Альфреда Джуэлла. Он улыбнулся. Мисс Джуэлл посоветовала ему жениться на той даме, которая менее других ему скучна. Но все дамы на свадьбе Энн Селборн показались ему скучными, ходульными светскими леди.

За исключением самой мисс Джуэлл…

Роб в задумчивости постукивал ногтем по листку бумаги. Ему в голову пришла совершенно нелепая, но в то же время такая заманчивая мысль… Что делать: то ли обдумать ее, то ли тотчас отказаться? Но что он теряет? Она запросто может послать его к черту…

Он сунул визитную карточку в карман сюртука и дернул за шнур, вызывая камердинера. Он решил осуществить задуманное, и нет смысла терять время. Он зайдет к мисс Джуэлл сегодня же вечером и сделает ей предложение.

– Я не могу это сделать!

Джемайма все же нарушила данное Джеку слово и сказала отцу, что не выйдет замуж за Джима Вила. Они сидели в гостиной родительского дома на Большой Портлендской улице. Комната была загромождена мебелью, фарфоровыми безделушками и украшениями из меди, с любовью собранными миссис Джуэлл, которая решила возместить долгие годы, проведенные в бедности, и заполнила свою теперешнюю жизнь вещами, говорившими, по ее мнению, о благосостоянии.

Джемайме иногда казалось, что мать просто не может остановиться и поэтому все продолжает покупать и покупать. На каминной полке, где теснились уродливые мраморные часы и несколько подсвечников, уже не хватало места фарфоровым куколкам. На стенах висели сентиментальные картины, а между тремя полированными столиками орехового дерева были втиснуты диван и, по меньшей мере, пять мягких кресел. Нигде не было видно ни пылинки, и печные трубы, разумеется, не дымили. Джемайма помнила слова миссис Монтагью: «В меблировке и нарядах лучше не переусердствовать, Джемайма.

Элегантность там, где простота». Тем не менее Джемайма сочувственно относилась к материнскому увлечению «барахлом».

Альфред Джуэлл был не на своем месте среди вещей, претендующих на изысканность.

Он не часто бывал в этой комнате и чувствовал себя более уверенно, когда занимался делами либо проверял работу клерков. Это был коренастый мужчина с красным лицом, шикарными усами и бакенбардами. А сейчас при словах дочери его лицо еще больше побагровело.

– Не можешь выйти за него? Что значит «не могу», мисс? Ты выйдешь за Джима Вила, и на следующей неделе будет оглашение в церкви!

Джемайма стиснула пальцы. Она съежилась на диване и отпрянула от отца, а деревянный подлокотник больно впился ей в спину. Миссис Джуэлл сидела напротив, и ее бесцветные глаза в страхе перебегали с одного на другого.