Талиесин - [85]

Под овчиной было невыносимо душно, и Харита почувствовала, что задыхается. Она сдвинула шкуру с лица и выглянула. Чужак стоял вполоборота к ней и смотрел на холмы. Проклятье тебе, Бел! Быстрее же!

Стеклышко в пальцах потеплело. Взглянув. Харита увидела, что оно светится первым розовым отблеском начинающегося дня. Крепко держа стеклышко, Харита навела его на соломенный настил.

Тонкая ниточка дыма поднялась вверх, за ней вторая, третья… Дымки рассеивались в воздухе и плыли к чужаку. На соломе уже плясал бледно-желтый огонек, он был совсем слабый, но быстро разгорался.

Харита крепко держала стеклышко, чтобы солома занялась наверняка. Быстрее же! Гори!

Она услышала, как чужак с шумом потянул воздух, и выглянула из-под овчины. Тот учуял дым и повернулся к ней. Она сбросила шкуру и прыгнула на врага. С громким криком чужак упал навзничь. Харита мигом наклонилась над упавшим и потянула у него из-за пояса кинжал.

Чужак опомнился от испуга и ухватил девушку за руки, но кинжал был уже у нее. Крепко сжимая ее запястья, враг вскочил и неестественно хохотнул.

— Так значит, ты все-таки настоящая, — выговорил он, тараща глаза. — Я думал, это просто тень мелькнула. — Тут он взглянул ей через плечо и увидел пляшущее на соломе пламя. — Эй! Что ты наделала?

Она повернула запястье, и кинжал впился ему в руку. Он с криком разжал хватку. В тот же миг Харита подняла колено, уперлась ступнею ему в грудь и со всей силы распрямила ногу. Она отлетела в сторону и приземлилась на руки. Чужак пошатнулся и ударился спиной о каменный парапет, да так, что чуть дух не вышиб. Шлем свалился с его головы и загрохотал по каменным плитам.

Харита обернулась и увидела, что пламя растет, распространяется по соломе, белый дымок превращается в мощный столб. Она схватила овчину и принялась раздувать огонь.

В следующий миг ее ухватили сзади за горло, подняли и с силой бросили на дощатый настил. Боль обожгла спину и ослепительной черной вспышкой отдалась в мозгу.

Чужак нагнулся, вырвал у нее из рук овчину и принялся сбивать пламя.

Со стоном Харита вскочила на ноги. Она стояла, опершись на парапет, и трясла головой, чтобы прогнать застлавший глаза серый туман. Овчина взлетала и падала. Погасив пламя, чужак обернулся к ней.

— Ну, теперь я с тобой разберусь, — яростно прохрипел он. Кровь из его руки текла так сильно, что забрызгала всю одежду.

Удар пришелся Харите в челюсть чуть ниже уха, и ей показалось, что у нее сейчас отлетит голова. Она стукнулась о парапет, но осталась стоять. Враг приближался. Она закрыла глаза.

Он с размаху ударил ее по щеке. Во рту стало солоно от крови. Харита нащупала каменный парапет, крепче уцепилась за него. Враг ударил снова — наотмашь, так что голова у нее мотнулась в сторону. От боли в глазах прояснилось, она увидела, что чужак надвигается, собираясь схватить ее за горло, и еще заметила, что у него за спиной пламя вспыхнуло вновь. Она прислонилась к парапету, цепляясь рукой за камень.

Нападающий подошел ближе, протянул к ней руки, но она резко развернулась и ударила ножом. Лезвие легко прошло между ребрами, задев легкое, побежала, шипя и пенясь, кровь. Чужак ошалело смотрел на нее, нащупывая рану рукой.

— Не подходи! — окровавленными губами выговорила Харита. — Еще шаг, и я тебя убью.

Огонь потрескивал. Соломенная кровля вновь полыхала вовсю, бело-серый дым клубами валил в небо.

— Это тебе не поможет, — просипел чужак, сжимая руками рану.

— Поживем — увидим.

— Снизу заметят дым и кого-нибудь пришлют.

— Пусть присылают.

— Отдай мне нож, а я скажу, чтобы тебя не трогали.

— Киан — мой брат! — выкрикнула она и сморгнула: такую боль причинили ей эти слова.

Чужак скривился и прижал руку к ребрам. Из раны хлестала кровь, и в свете разгорающегося утра Харита увидела, как с его лица схлынула краска. Он уже пошатывался.

— Отдай нож. — Он протянул руку и нетвердым шагом двинулся к ней.

— Не подходи! — прошипела Харита.

Чужак шагнул, но не удержался и с грохотом рухнул на колени. Глаза его закатились, он осел на бок и замер. Мгновение Харита смотрела на него, затем осторожно приблизилась, приложила пальцы к шее и почувствовала слабое биение жилки. Она расстегнула на чужаке куртку и осмотрела рану. Она была чистая, кровь уже начала свертываться. По опыту выступлений на арене Харита знала: он будет жить.

Снизу раздались крики. Харита выпрямилась, уперев руки в колени. В спину, казалось, врезались раскаленные ножи. От боли ее шатало, однако она вдохнула, чтобы в голове прояснилось, и подошла к парапету. Шесть вражеских воинов бежали с берега к сторожевой башне.

Харита вздохнула. Ей и с одним врагом не справиться, не то что с шестью. Она повернулась, схватила овчину и бросила ее в пламя, которое плясало яростными желтыми языками на фоне бледно-желтого встающего солнца.

Жерди, на которых держалась кровля, рухнули, пламя побежало по доскам. Харита попятилась. Только бы Киан увидел огонь и догадался, что это предупреждение. Она прислонилась к парапету. Снизу доносился грохот сапог по каменной лестнице.

Через секунду первый воин выпрыгнул из люка. В три быстрых шага он пересек площадку. Харита изготовилась защищаться. Ударом ноги воин выбил у нее нож.