Талиесин - [79]

— Что это значит? — спросил Талиесин. — Стеклянный остров и впрямь заколдован, как говорят?

— Заколдован? Нет. — Кормах медленно покачал головой. — Он не заколдован, во всяком случае, в том смысле, который ты в это слово вкладываешь. Он существует на самом деле. Это Западные земли, или Летние острова, вернее, то, что от них осталось. Что это значит? Да, что это все-таки значит?

Верховный друид сложил руки на посохе и опустил на них голову.

— Это значит, Талиесин, что вновь подступает тьма, и мы должны быть готовы.

— Темное время?

— Вижу, Хафган тебе говорил.

— Но откуда приходит тьма?

— Когда Верховный Дух сотворил мир, он повелел солнцу сиять, а тьму заключил в подземный мир, где она и обитает, взирая на мир света из темной холодной пещеры и исходя завистью. Однако время от времени свет слабеет, тьма вырывается наружу и пытается захватить мир. Ей это не по силам, и она уничтожает то, чем не может завладеть. Много тысяч лет Западные земли стояли на страже света, и, пока они оставались в силе, тьма не могла покинуть пещеру. Но теперь… они ослабели. Почему, не знаю.

— А прежде такое бывало?

— Да, и неоднократно. Но каждый новый раз хуже предыдущего. Темнота набирает силу, ее все труднее разбить и загнать обратно в пещеру. В прошлый раз она на сотни лет окутала мир. Опять-таки, это было, когда люди Запада ослабели, и море поглотило большую часть Летних островов.

Глаза Талиесина расширились.

— Что было потом?

— Люди Запада частью перебрались сюда, частью — в другие края, кто-то остался на последней из Западных земель. Ее отражение мы время от времени видим и называем Стеклянным островом.

— Так я и вправду его видел?

— Да, видел. Не всем это удается.

— А ты его видел?

— Дважды.

Нахмурившись, Талиесин обдумывал все, что услышал от Кормаха.

— Если Западные земли погибнут, — сказал он, — то сдерживать тьму придется нам.

Глаза Кормаха сузились.

— С чего ты взял?

— Кроме нас, некому, потому что никто больше не знает и ничего поделать не может.

Верховный друид задумался и долго сидел, глядя на мальчика, белокурого, со светлым и высоким лбом, с глазами, как лесные озера — то голубыми, то темно-зелеными, — и гибким телом. Он вырастет высоким, выше многих. Кормах еще раз взглянул на него и спросил:

— Кто ты, Талиесин?

Сказано это было вполне ласково, но мальчик вздрогнул, на лице его отразился испуг. Кормах видел его смущение и подумал, что Хафган прав. Талиесин так отличается от других, что порой забываешь, что он всего лишь ребенок. И все же что ему ведомо? Какие силы ему подвластны?

— Я Талиесин ап Эльфин, — отвечал мальчик, потом признался: — Порой мне кажется, я могу вспомнить что-то еще — надо лишь как следует напрячь память. Но у меня ни разу не получилось.

— И не получится, малыш. Во всяком случае, сейчас.

— Вчера ночью мне кое-что вспомнилось, а сегодня утром показалось полной бессмыслицей.

— Со временем ты вспомнишь все, главное — смотри и слушай.

— Скажи, учитель, а как же быть с тьмой? Надо же что-то делать.

— Каждый должен делать то, что в его силах, Талиесин. Это все, что в человеческой власти. И все же, если бы все это исполняли, не о чем было бы тревожиться. Да, этого было бы более чем достаточно.

Талиесин снова нахмурился.

— Было бы? Ты хочешь сказать, кто-то не устоит?

— Да, малыш, это так. В некоторых людях света нет, и они поддаются тьме, когда та наступает. И это во много раз осложняет нашу задачу.

— Значит, мы должны быть смелее, — бодро отвечал Талиесин.

Верховный друид взял его за подбородок.

— Разгляди меня и запомни, малыш. Кланяйся от меня тому, кто придет после. — Кормах опустил руку и в изнеможении откинулся назад.

— Запомню, учитель, — пообещал Талиесин. — Я тебя никогда не забуду.

Старик коротко улыбнулся, потом оперся на посох и с усилием встал.

— Ладно. Теперь пошли, посмотрим, чего там Блез наловил.

Они вместе покинули поляну; Талиесин вел в поводу бурого пони.

Хафган сидел на пне у ворот; когда они показались из лесу, он встал и присоединился к ним.

Кормах отправил Талиесина вперед, чтобы поговорить с Хафганом.

— У меня была еще причина повидаться с тобой. Я хотел сказать тебе, пока не сказали другие.

Хафган кивнул.

— Выбор не труден, — продолжал Кормах. — Не надо есть орехов или пить дубовую воду. Верховным друидом станешь ты.

Хафган остановился и поглядел на учителя.

— Эта честь мне не по заслугам.

— Никакая это не честь, — сказал Кормах, — это твое право. Больше никому меня не сменить.

Хафган шевелил губами, но слова застряли у него в горле. Он повернулся к обрыву и поблескивающему на горизонте серебряному ободу моря.

— Не печалься, — сказал Кормах. — Я стар и очень устал. Надо, чтобы братство возглавил кто-то помоложе. Мне повезло — я выбрал себе преемника и умру спокойно.

— Я тебя провожу… — начал Хафган.

— Нет никакой нужды.

— Прошу, дозволь тебе услужить.

Старый друид мягко покачал головой.

— Твое место здесь, с мальчиком. Оставайся. Мы еще увидимся до Самайна. — Он глубоко вдохнул. — А-ах, этот морской ветер пробуждает голод.

Хафган взял его под руку, и они тронулись к каеру.

— Мы поедим, и ты отдохнешь.

— Отдохну, — отвечал Кормах, — скоро я отдохну. А пока я предпочел бы с тобой поговорить. Уважь старика, выслушай.