Талантливый мистер Рипли - [82]

— Да, читал, — ответил Том.

Мистер Малуф кивнул, не прибавив ни слова. Том попытался вообразить, какую околесицу пришлось бы нести в свое оправдание, если бы он сказал, что не читал газет. В вечерних газетах сообщалось, что Герберт Гринлиф прибыл в Венецию и остановился в отеле «Гритти-Палас». Никаких сообщений об американском сыщике, прибывающем в Рим, как и вообще упоминания о таковом, не было, что заставило Тома усомниться, говорил ли вообще мистер Гринлиф что-либо подобное. Это начинало казаться одним из предположений, высказанных кем-то другим, или одним из его собственных опасений, не имеющих под собой никакой реальной почвы. Нелепых опасений из тех, которых через пару недель он, как правило, начинал стыдиться.

К такого рода предположениям относилась и мысль о том, что в Монджибелло у Дикки с Мардж был роман или что они хотя бы находились на грани романа. Или все эти страхи в связи с поддельными подписями на банковских чеках, которые якобы могли разоблачить его, если он будет продолжать играть роль Дикки Гринлифа. Ужас, охвативший его тогда, бесследно исчез. Согласно последним сообщениям, семь из десяти американских экспертов отрицали факт подделки подписей, утверждая, что подпись Ричарда Гринлифа настоящая. Если бы он не поддался своим воображаемым страхам, смог бы еще раз заполнить чеки для американского банка и навсегда остаться Дикки Гринлифом.

Том сжал губы. Какой-то частью сознания он пытался воспринимать Малуфа, старавшегося произвести впечатление серьезного интеллектуала, подробно рассказывая о своей утренней поездке на острова Мурано и Бурано. Стиснув зубы и нахмурившись, Том слушал его, одновременно упорно стараясь сосредоточиться на собственных мыслях. Вероятно, стоит серьезно отнестись к сообщению мистера Гринлифа о приезде сыщика. По крайней мере, до того момента, пока оно не будет опровергнуто. Но он не позволит, чтобы это сообщение сбило его с толку или заставило хотя бы в малейшей степени обнаружить свой страх.

Том рассеянно ответил на какое-то замечание Малуфа. Тот засмеялся своим глупым смехом и отошел. Том с насмешкой смотрел в удаляющуюся спину, осознавая, что все время вел себя грубо и следует взять себя в руки, быть повежливее. Ведь он хотел быть настоящим джентльменом, а в это понятие входит способность вести себя корректно даже по отношению к второсортным торговцам антиквариатом, перекупщикам всякой дешевки. Образцы этих, с позволения сказать, произведений искусства, всякие там пепельницы, он сподобился увидеть, например, в спальне, где гости сложили свои пальто и плащи. Все эти люди слишком напоминали тех, с кем он расстался в Нью-Йорке. Они присасывались к нему как пиявки, и хотелось бежать от них куда глаза глядят.

Он пришел сюда только из-за Мардж, единственно ради нее. Ее-то он и проклинал за то, что привела его сюда. Том отхлебнул мартини, посмотрел в потолок и решил, что еще несколько месяцев — и он достигнет такой степени душевного равновесия, что будет в состоянии переносить даже подобных типов, окажись он снова в такой компании. Он стал раскованнее с тех пор, как покинул Нью-Йорк, и наверняка в дальнейшем еще больше преуспеет в этом.

Том снова устремил взгляд в потолок и погрузился в мечты о своем путешествии в Грецию… Из Венеции поплывет сначала по Адриатическому морю, а затем по Ионическому — на Крит. Вот какие у него планы на лето. Июнь. Какое красивое слово, до чего же сладко звучит! От него веет блаженной ленью и солнечным светом! Но лишь какое-то мгновенье Том витал в облаках. Громкий, пронзительный американский говор вновь заполонил уши, высокие ноты будто когтили, парализуя нервные окончания на плечах и спине. Он невольно начал удаляться от этих голосов, приближаясь к Мардж. Кроме нее, в комнате находились еще две дамы — отвратительные, мерзкие жены двоих не менее мерзких бизнесменов. Надо признать, на их фоне Мардж показалась более привлекательной, хотя голос у нее был неприятный. Но у тех двух — еще хуже.

Ему так хотелось намекнуть ей, что пора бы уж и уйти, но ведь не положено, чтобы мужчина первым предлагал это. Поэтому он ничего не сказал, только с улыбкой присоединился к группе, в которой стояла Мардж. Кто-то вновь наполнил рюмку Тома. Мардж разглагольствовала о Монджибелло, о книге, которую писала, и, кажется, совершенно очаровала троих джентльменов с седыми макушками, залысинами и морщинистыми лицами…

Через несколько минут Мардж сама предложила покинуть Малуфа и его приспешников, от которых с трудом удалось отделаться. К тому времени все — они уже успели настолько набраться, что стали настойчиво предлагать всем скопом отправиться обедать с мистером Гринлифом.

— Да, Венеция — это город для веселья, — идиотски повторял Малуф, стараясь улучить момент, чтобы обнять Мардж и грубовато прижать к себе, как бы принуждая остаться.

Том порадовался, что не сподобился ничего съесть, а то его тут же вырвало бы.

— Какой номер телефона у мистера Гринлифа? Давайте ему позвоним! — Малуф стал пробираться к аппарату.

— Мне кажется, самое время убираться отсюда, — твердо произнес Том на ухо Мардж.