Талант ни при чем! Что на самом деле отличает выдающихся людей? - [37]

Подростком Франклин считал, что пишет достаточно хорошо, но однажды отец обнаружил его переписку с Джоном Коллинзом, в которой друзья обстоятельно спорили. (Предметом спора был вопрос о том, следует ли женщинам получать образование; Коллинз утверждал, что они от природы неспособны усвоить столько же, сколько мужчины, Франклин же ему возражал.) Отец Бена первым делом отметил преимущества сына: в части орфографии и пунктуации он Коллинза превосходил. Затем показал, в чем он был слабее: «в изяществе выражений, в методе и проницательности, в чем сразу же убедил меня», — вспоминал Франклин. Попутно замечу, что давать людям оценки следует именно так, как это сделал старик Джозайя Франклин, — сначала похвалить, а потом уже выражать обоснованную критику.

Бен не откладывая приступил к работе над ошибками. Прежде всего он нашел образцы прозы, очевидно превосходящие все, что он мог бы создать, — подшивку Spectator — знаменитой английской газеты, выпускаемой Джозефом Аддисоном и Ричардом Стилом. Любой из нас сделал бы что-то подобное. Но дальше Франклин предпринял действия, о которых вряд ли кто-нибудь из нас мог бы помыслить.

Он начал с того, что прочел статью из Spectator, кратко излагая содержание каждой фразы; спустя несколько дней он перечитал свои записи и вновь попытался изложить смысл каждого предложения своими словами. Покончив с этим, он сравнил результат с оригиналом, «обнаружил некоторые ошибки и исправил их».

Одним из замеченных недочетов был бедный словарный запас. Что он мог с этим сделать? Бен смекнул, что обширный словарный запас необходим для стихосложения, где нужно уметь выразить любую мысль, сообразуясь с рифмой или размером. Поэтому он стал перекладывать статьи из Spectator в стихи. Спустя некоторое время, достаточное, чтобы забыть оригинальный текст, он брал свои стихотворные эссе и переписывал их в прозе, снова сравнивая результат с оригиналом.

Кроме того, Франклин понял, что ключевой элемент хорошего эссе — его структура, и стал работать над ней. Он снова кратко излагал каждое предложение статьи, но теперь на отдельном листе бумаги. Потом он смешивал листы и не прикасался к ним, пока не забывал содержание статьи. Несколько недель спустя он пытался сложить листы в правильном порядке, вновь писал статью, а затем сравнивал с оригиналом; и снова он «обнаруживал много ошибок и исправлял их».

Во всей этой истории поразительно то, что Бенджамин Франклин самостоятельно, без помощи опытного наставника, сумел выработать для себя идеальную программу осознанной практики; его метод учитывал основные принципы четко структурированной практики в литературном жанре. Итак, Франклин выявил недостатки в своей работе, разработал способы их устранения и приложил немалые усилия — в этом и заключается суть осознанной практики.

Что важно — он не пытался стать более успешным эссеистом, просто сидя и сочиняя очерки. Вместо этого, подобно высококлассному спортсмену или музыканту, он вновь и вновь отрабатывал конкретные элементы, требовавшие улучшения. Сначала он работал над структурой предложений в полном соответствии с правилами осознанной практики. Его способ реферирования и пересказа одного за другим материалов Spectator был разработан специально в этих целях. Он много трудился, так как статьи были длинными, и получал немедленную обратную связь, сравнивая свои предложения с оригиналом.

Стремясь обогатить свой словарный запас, он снова разработал великолепный метод — версификацию, много занимался и немедленно получал отдачу. Обратите внимание, что, перелагая свои рифмованные эссе обратно в прозу, он продолжал работать над структурой предложения. Его подход к усовершенствованию третьего элемента — организации — был тоже очень разумен, так как позволял ему многократно упражняться именно в этом навыке, не оставляя работу над другими.

Вот еще одна важная черта подхода Франклина к совершенствованию писательского мастерства. Он тщательно придерживался своего метода. Действительно, в его истории удивляет не столько сам блестящий замысел, сколько способность довести дело до конца. Это кажется нам невероятным. Правда в том, что теоретически такое под силу каждому; это очень сложная, но и весьма плодотворная работа. Однако никто этим не занимается, даже студенты, изучающие писательское мастерство. А Франклин студентом не был. В то время он был подмастерьем в типографии своего брата — свободного времени почти не оставалось. Он занимался сочинением по утрам перед работой, ночью и по воскресеньям, «когда мог находиться в типографии один». Воспитанный в пуританском духе, он знал, что в воскресенье следует быть в церкви, но на это он «не мог найти время». Подробности самообучения Франклина достойны нашего внимания по двум причинам. Во-первых, они наглядно иллюстрируют, как работает осознанная практика, — в данном случае она способствовала становлению одного из самых ярких и влиятельных англоязычных прозаиков того времени. Во-вторых, это вдохновляющий пример того, как применять наши принципы в конкретных обстоятельствах, далеких от идеальных, — в подобных обстоятельствах в наши дни находится большинство людей.