Талант марионетки - [11]

– Бедняга Эрик, – и прикрыла рот ладошкой. – Ну и партнерша ему досталась.

Жюли вопросительно посмотрела на нее.

– Она вроде как должна побаиваться Хельмера, – пояснила Сесиль.

В самом деле, выражение лица Марианны можно было описать скорее как скучающе-равнодушное. Тот же, кого Сесиль назвала Эриком, добродушно ухмылялся все время, пока говорил Дежарден, но на сцене преобразился во властного и самовлюбленного мужчину.

– Постойте, – прервал вдруг режиссер мужчину с усами. – Вернемся к моменту, когда появляется доктор. Филипп, войдите снова. Марианна, у вас ни гроша за душой, вы робеете перед всеми этими людьми и хотите произвести на них благоприятное впечатление, помните? Постарайтесь же, чтобы и зрители это поняли! Давайте сначала. – Он так и остался стоять, сложив руки на груди и наполовину заслонив собой сцену.

– Эта Марианна… Она известна? – шепотом спросила Жюли у Сесиль.

Та захихикала, отрицательно качая головой:

– Что ты! Просто актриса, такая же как все. Правда, сама она думает иначе, – добавила девушка многозначительно. – Еще бы, ведь ей дают настоящие роли, а все потому, что мсье Морель…

Дениз, сидевшая с другой стороны от Сесиль, шикнула на нее. Та картинно подняла глаза к небу, но все-таки замолчала.

– Я приехала сюда искать работы, – говорила заученный текст Марианна.

– Что же, это особенно верное средство от переутомления? – игриво отозвался Филипп.

– Так жить ведь надо, доктор…[3]

Жюли вскоре удалось забыть и о Сесиль, которая ерзала на соседнем стуле, и обо всех остальных. Она внимательно следила за актерами и режиссером, который то и дело прерывал их, заставляя возвращаться к началу эпизода. Их речь и движения ощутимо отличались от той манеры, к которой она привыкла в Бурже, – не такие наигранные, они казались естественными и настоящими. Филипп столь убедительно брюзжал, что на ум приходил строгий дядюшка, распекающий нерадивую племянницу. Эрик, исполняющий роль сурового мужа, заставлял смотреть на себя снизу вверх. Оба персонажа оставляли впечатление живых людей, которых можно встретить в любой гостиной или на улице, а вовсе не лицедеев с их патетичной речью и утрированной жестикуляцией. Возможно, дело было в самой пьесе – для Жюли было внове видеть, как на сцену переносят современную жизнь, ведь прежде она играла только в классических, проверенных временем спектаклях.

Рядом тихонько ахнула Сесиль, и девушка наконец отвлеклась от происходящего на сцене. По рядам остальных актеров – главным образом женщин – прокатилась волна шепота. Кто-то из мужчин помахал рукой. Жюли проследила за взглядом соседки, чьи глаза лихорадочно заблестели, и заметила в глубине сцены силуэт мужчины, прислонившегося к двери.

Режиссер тоже заметил его.

– Перерыв десять минут, – сказал он.

Незнакомец вышел на сцену и обменялся рукопожатием с Дежарденом и с остальными актерами, поднявшимися со стульев. Марианну он расцеловал в обе щеки. Сидящие в зале встали и все разом заговорили, но этот мужчина заметно выделялся на фоне остальных: он был высок, широкоплеч и статен, а его лицо особенно притягивало внимание. Правильные точеные черты словно предназначались для открыток, при взгляде на которые замирают сердца множества дам всех возрастов и сословий. Он непринужденно перебрасывался словами со знакомыми, расточал улыбки женщинам, и было заметно, что он отлично знает о своей привлекательности, но пользуется производимым эффектом скорее по привычке. Его темные волосы были гладко зачесаны назад, выбился только один мелкий завиток около уха.

– Боже, Этьен! – пробормотала Сесиль. – Я должна подойти поздороваться, как ты думаешь, Дениз?

Та пожала плечами, загадочно улыбнувшись, а в голове у Жюли вдруг всплыла фамилия – Летурнье. Этьен Летурнье, такой известный, талантливый и красивый, что даже в ее провинции его имя было на устах у каждой женщины. Согласно сплетням и недомолвкам газетных статей, он не только блистал на подмостках, но и одно за другим похищал женские сердца. Судя по глазам Сесиль – да и Дениз, – эти слухи были не так уж далеки от истины. Жюли снова перевела взгляд на этого мужчину. Он и вправду был настолько хорош, что было трудно отвести взгляд от его поджарой фигуры, широких плеч и обаятельной улыбки. Взгляд его теплых карих глаз, обращенный на Дежардена, излучал дружелюбие и спокойствие.

– Кажется, новенькая засмотрелась на Этьена, – насмешливый голос заставил Жюли вздрогнуть. Пока она рассматривала актера, Марианна успела вернуться в зал и сесть вполоборота к девушкам. От репетиции на ее скулах проступил румянец, а маска высокомерия уступила место возбуждению. – Он просто прелестен, не правда ли? – Жюли открыла было рот, но красавица, кажется, не ждала от нее ответа. – Всех очаровал, а нашу Сесиль и вовсе.

Та вспыхнула и, кажется, впервые не нашлась что ответить, а только закусила губу.

– Это Жюли, – вставила Николь, раскрывшая рот впервые за все время репетиции. – Она теперь работает у нас.

– Я Марианна, – представилась красавица, не удостоив Николь взглядом, но исподтишка рассматривая Жюли. – Ничего, милочка, ты еще поймешь, что к чему и с кем тут лучше не портить отношений. – Последние слова, сопровождаемые постукиванием перламутровых ноготков по деревянной спинке, прозвучали подчеркнуто многозначительно. – Этьен всегда предпочитал утонченных женщин, – продолжила она, и ее тон не оставлял сомнений, кого она имеет в виду, – уж он-то знает себе цену. Вчера мы случайно встретились в «Глориетт», и он был так мил, что угостил меня шампанским. Жаль, он слишком торопился, и ему пришлось уйти. – Марианна со скучающим видом накрутила одну из своих белокурых прядей на пальчик.