Такой я была - [7]

– Ага. Вот и он! – Женщина протягивает мне пятновыводитель-карандаш. – Всегда держу его под рукой. Я очень неуклюжая, вечно что-нибудь на себя проливаю. – Она с улыбкой смотрит, как я покрываю мягким кончиком карандаша пятна на рубашке.

– Не отправляйте меня обратно на обед, пожалуйста, – умоляю я. Я в полном отчаянии и слишком устала, чтобы притворяться, что это не так. – Может, во время обеда я могла бы вам помогать? Как считаете?

– Иден, мне бы очень хотелось согласиться, – нахмурившись, отвечает мисс Салливан. – Но, к сожалению, в обеденное время у нас и так уже много помощников. Хотя ты прекрасно бы нам подошла, я правда так считаю. А ты не хочешь помогать в другое время? Например, вместо самостоятельных занятий?

– А точно нет мест в обед? Я правда совсем-совсем не могу больше ходить в столовую. – Я чувствую, что у меня снова наворачиваются слезы.

– Можно спросить почему?

– Это… это личное.

Правда в том, что это унизительно. Слишком унизительно: ты приходишь в столовую и вынуждена прятаться, но несмотря на это в тебя швыряют едой, и ты ничего не можешь поделать, а твои друзья слишком боятся вступиться и за тебя, и за себя. И ты тоже не можешь себя защитить, потому что на тебя только что напали в собственном доме, в собственной постели – в единственном месте, где ты должна чувствовать себя в безопасности. Вот почему это личное. И вот почему я не могу правдиво ответить на вопрос «почему», особенно этой женщине, которая так ласково на меня смотрит и ждет, что я отвечу, а она сможет как-то помочь. Она не сможет помочь, поэтому я кашляю и повторяю:

– Это личное.

– Понимаю. – Мисс Салливан грустно улыбается и опускает голову, разглядывая свои ногти. Интересно, она правда понимает или просто говорит то, что принято говорить в таких ситуациях?

Я уже хочу встать и уйти, но тут выражение ее лица меняется. Как будто она решила взять меня в помощники, несмотря ни на что. Как будто она хочет сжалиться надо мной.

– Знаешь, у меня есть идея, и, может быть, тебе это будет интересно, – говорит женщина.

Я придвигаюсь ближе, балансируя на самом краешке стула.

– Я хочу создать что-то вроде книжного клуба. Собираться будем в обеденный перерыв. Любой, кто хочет почитать что-то помимо школьной программы, сможет присоединиться. Своего рода дискуссионный клуб для друзей, понимаешь? Ты хотела бы принять участие?

– Да! Конечно, да, да. Я очень люблю книги! – И немного успокоившись, добавляю: – То есть… я люблю читать, и книжный клуб – это было бы здорово. – Я с трудом заставляю себя замолчать.

– Что ж, отлично! По школьным правилам в клубе должно быть не менее шести участников. И для начала подумай: кому-то из твоих друзей это может быть интересно?

– Да, думаю, я знаю двоих… ну, одного точно.

– Что ж, это уже кое-что. Если ты действительно хочешь участвовать в этом, придется тебе немного заняться организацией, понимаешь? Ведь я буду играть роль советника, помощника, а клуб, по сути, является ученической группой, и управлять ею должны сами ученики. Это ваш клуб, а не мой. Ясно?

– Да, конечно. И что мне нужно сделать, чтобы все организовать?

– Для начала можешь напечатать листовки и развесить их по школе. Посмотрим, сколько человек нам удастся привлечь.

– Это я могу. Могу даже прямо сейчас!

Мисс Салливан смеется.

– Прямо сейчас не нужно, хотя твой энтузиазм меня радует! На самом деле, это вовсе не обязательно, я просто предложила. Подумай, если хочешь, не спеши.

– А я уверена. Я правда хочу устроить книжный клуб!

– Ладно. Значит, договорились. Я подготовлю все бумаги, что скажешь?

– Отлично! – выкрикиваю я высоким дрожащим голосом, и еле сдерживаюсь, чтобы не перепрыгнуть через стол и не броситься ей на шею. – Это же просто здорово!

Я сразу же начинаю заниматься листовками и к концу школьного дня обклеиваю ими все стены.

В субботу утром ровно в десять раздается звонок в дверь.

– Я открою! – кричу я из спальни, но мама меня опережает. Она распахивает дверь как раз в тот момент, когда я влетаю в гостиную.

– Доброе утро, а ты, наверное, Стивен! Заходи, не мокни под дождем.

– Спасибо, миссис Маккрори, – Стивен с опаской заходит в дом, и вокруг его ног тут же образуются лужицы. Я знаю, что маму это бесит, но она не подает виду.

Стивен Райнхайзер протягивает маме дождевик и зонтик. Я наблюдаю за ним. За тем, как Стивен, знающий меня лишь с одной стороны, переступает невидимую границу, чтобы узнать меня совсем с другой.

– Кроссовки можешь оставить на коврике, – предлагает мама. Хочет удостовериться, что он снимет мокрую обувь, прежде чем ступить на ее драгоценный ковер. В нашем доме в обуви не ходят. Стивен остается в носках и выглядит смущенным. Я понимаю, что у него тоже есть свои границы.

– Привет, – наконец произношу я с улыбкой. Он улыбается в ответ, испытав облегчение при виде кого-то знакомого. – Заходи. Я решила, что мы позанимаемся здесь, за столом.

– Конечно, – мямлит он в ответ и следует за мной в столовую.

Мы садимся, и Стивен достает из рюкзака тетрадь. Я выравниваю стопку книг про Колумба, которые набрала в библиотеке.

– Что изучаете, Минни-мышка? – В проходе между кухней и гостиной вдруг возникает папа с кружкой горячего кофе в руках.