Такой смешной король! Повесть третья: Капкан - [13]

Убедившись, что от Эдгара помощи не дождаться. Король растерялся. Ему представлялось, что он лично обязан что-то предпринять, куда-то бежать, рассказать. Выбежав из дома Эдгара, он пчелкой, прежде чем взлететь, покружился на одном месте, выбирая направление, и помчался к Малой Гавани.

Он, конечно, не питал к Землянике большой симпатии, но в этот час, как ему казалось, она была единственным человеком, способным что-то объяснить или хотя бы разделить его заботу; ему казалось, у них должны быть одинаковые заботы по данному вопросу.

Земляника взволнованно расхаживала по квартире: она тоже не знала, что предпринять, как поступить. Она обычно пыталась относиться к Королю с пониманием, хотя никакого величества за ним не признавала. Наставление Алфреда, что должна заменить Королю мать, убеждало ее столько же, сколько Короля то, чтобы он относился к Йентсу, как к брату. Иногда на Землянику находила сентиментальность, и она вполне серьезно осознавала, что Королю должно быть одиноко. В такие мгновенья, если предмет сочувствия оказывался случайно под рукою, она пробовала выразить ему свою материнскую… если не нежность, то хотя бы участие. Но как погладишь ежа?..

И тогда вспоминала, как достается всегда от этого ежа ее примерному Йентсу, не способному к грубости, усидчивому за уроками, старательному в школе… Потому и держала она Йентса в Карула, школа там близко, и уже начались занятия… Короля хотя и оставили жить в Звенинога, чтоб учился в школе у Брюкваозера, но вряд ли…

— Его отпустят? — Король не задавал Вальве дурацких вопросов типа «за что его?» да «почему?». В этом он уже разбирался. Она ничего не могла ему объяснить.

— Должны отпустить.

— А если нет? — приставал Король. — Что тогда? А может, надо что-то делать?

Земляника смотрела на него грустно, стало жалко этого, в сущности, беззащитного драчуна: заботится об отце. Никого же более близкого у него нет. Хелли Мартенс не в счет: неизвестно, вернется ли на Остров? Земляника почувствовала необходимость погладить «ежа», осторожно протянула руку, коснулась его «колючек» и заметила:

— Подстричь тебя надо бы, зарос уже, — сказала, как обычно говорила Йентсу.

Король все же надеялся, что можно что-то сделать.

— Ничего невозможно, — сказала Земляника, — надо только ждать. Оставайся, будем ждать вместе. Надо тебя покормить.

Король признался, что ел у Аиды сига, но сказал, что кусочек сига был очень маленький…

Земляника к Аиде никак не относилась, даже не здоровалась с нею при встречах, хотя Эдгару улыбалась. Она побаивалась суровости последнего, которую Алфред в брате не признавал, говоря: «Напускает на себя, святоша».

Напускал Эдгар на себя или нет, но общение между братьями было скудное, хотя, встречаясь, они вполне мирно разговаривали о том о сем. Говоря о чем-нибудь, каждый при этом думал о своем, чего нельзя было прочитать в их глазах, да и не нужно было: они знали, что́ думали друг о друге, и играли свою игру сознательно. Было ли это враждой? Нет.

Как это у них началось, возможно, они и не осознавали, к тому же такие отношения существовали между всеми братьями и сестрами Рихардов. Внешне все выглядело мирно и дружелюбно, даже бывали проявления щедрости и великодушия, но со стороны Алфреда это было одностороннее отношение: от Алфреда — ко всем другим.

Итак, Эдгар отправился в Россию выручать Хуго из лагеря военнопленных. В такое время эта задача непростая, тем более что Эдгар болел какой-то загадочной болезнью, благодаря которой его и домой отпустили из корпуса раньше времени. Но он знал немного Россию и понимал русский язык, знал и самих русских: недаром же достал в дорогу две десятилитровые канистры со спиртом.

Земляника уговаривала Короля оставаться с ней: не хотелось быть одной, боялась — вдруг и за ней придут, и никто не узнает. Но Его Величество не мог здесь ждать. Она все уговаривала: Алфреда отпустят, он никому не делал зла. Она говорила Королю то, что ей внушал Алфред. Теперь его словами и надеждами Земляника убеждала Короля, ей и самой было необходимо поверить в это. Нет, нет, одной оставаться совсем не хотелось. Даже карты лежали на столе заброшенные… А может, они ей что-нибудь рассказали бы?

Вальве понимала, что Алфред не любит ее склонность к гаданию на картах, он не раз упрекал: что не было у нее этого раньше, что непонятно, когда она к ним пристрастилась.

Откуда знать Алфреду, какие у нее увлечения? Разве он интересовался этим? А именно карты и предсказали ей Алфреда. Только время тогда и без карт было более развлекательным для нее. Теперь же что еще оставалось? Вязать? Она не любила: сидишь и считаешь эти петли, даже помечтать нельзя — можно сбиться, а потом распускай и опять считай… Лучше карты, здесь игра.

Напрасно думает Алфред, что она его уже не любит. Ей кажется, что именно так обстоит дело, что он стал сомневаться в ее чувстве. Но ведь какое-то чувство к нему все-таки есть, другое дело, что он не всегда это понимает. А кого ей любить? Он мужчина видный. Главное же Землянике сладостно сознавать, что одержала она победу над Хелли…

Король согласился с Вальве: другого, как ждать, им действительно не оставалось. Но он предпочитал ждать у друзей.