Такой славный убийца - [7]

Однако, никаких сюрпризов так и не последовало, пока они с Лингайтисом проверяли помещения мэрии. Никого не было в этом пахнущем паркетной мастикой и трубочным табаком здании, и учитель пришел к выводу, что, видимо, уходя отсюда в последний раз (как тут же выяснилось — два часа назад), он просто-напросто забыл запереть дверь и включить сигнализацию. Лигум, памятуя о том, что замок входной двери был заперт еще до его знакомства с Лингайтисом, придерживался другого мнения на этот счет, но спорить не стал.

Они прошли через так называемый «зал заседаний», где, по словам «временного мэра», члены городского совета принимали судьбоносные для Клевезаля решения за массивным, старинным дубовым столом, и весьма уютно расположились в кабинете, тем более, что в сейфе у Лингайтиса, конечно же, имелось кое-что, снимающее любой стресс. Хардер, правда, от выпивки отказался, а вот врио мэра щедро нацедил себе в стаканчик из пузатой бутылки метагликолевого коньяка и отхлебнул его с видимым удовольствием.

Потом на него вдруг снизошел приступ неспровоцированного красноречия. Он стал рассказывать Лигуму о городе. Прошлое Клевезаля было покрыто историческим мраком. Во всяком случае, никто не мог сказать точно, когда это поселение стало городом, хотя было известно, что история его тянется еще со времен раннего средневековья, когда некоторые гордые селяне, находившиеся в кабальном рабстве у деспотичного помещика фон Геттенгейма, бежали, чтобы пожаловаться на своего жестокого господина герцогу фон Глаузеру. Герцог проявил снисхождение к несчастным и отвел им для вольного проживания необитаемый и заросший лесом остров почти посередине озера Клевезаль. Помимо этого, добряк-герцог предоставил беглецам привилегии, необходимые для занятия торговлей и судоходством…

Тут хардер был вынужден прервать своего собеседника, потому что, во-первых, все эти исторические данные о городке стали ему известны еще тогда, когда он, бросив все дела, мчался на межконтинентальном «челноке» в Европу по сигналу срочного вызова, а во-вторых он опасался, что учитель не дотянет до конца своего монолога и уснет в мягком кресле: уж слишком часто Лингайтис прикладывался к стаканчику во время своего повествования.

— Давайте-ка лучше вернемся к более свежим событиям, господин Лингайтис, — попросил он. — Расскажите мне всё, что вам известно о преступлениях, которые совершены здесь за последние двое суток.

Учитель поперхнулся и наконец-то отставил стаканчик в сторону.

— Значит, вы ничего не знаете? — вскричал он.

— Нет.

Тогда Лингайтис стал рассказывать. Суть его рассказа сводилась к тому, что никто из местных жителей толком ничего не знает и понять не может. Но вот уже вторые сутки в городке, один за другим, исчезают люди. Они пропадают бесследно и при весьма странных обстоятельствах…

— Что вы имеете в виду? — прервал своего собеседника Лигум. Тот попытался было объяснить, но вскоре затруднился. Получалось так, что люди пропадали чуть ли не при свидетелях. Никаких следов от них не оставалось, словно их никогда не существовало.

— Например? — безжалостно настаивал Лигум.

Учитель возвел глаза к расписанному древними фресками потолку, словно удивляясь непроходимой тупости хардера.

— Например, был такой случай, — нехотя сказал он. — Сидели мы это в тот вечер, когда все еще только началось, в клубе… да-да, не удивляйтесь, у нас здесь есть свой клуб. Понимаете, когда люди весь день сидят и работают по своим домам… ведь у всех, если не считать тех, кто с верфи, для работы нужен лишь хороший транспьютер с выходом в Сеть и… и голова… так вот, в этих условиях очень важно, чтобы люди могли где-то собраться и пообщаться вживую, а не по компкарду или, скажем, радиофаксу… М-да. О чем это я? Ах, да!.. Значит, сидим мы в Клубе, ну как обычно — дым столбом, все места за столиками заняты, народ выпивает, шутки, смех, многие в картишки перекидываются — у нас здесь много любителей игры в скат, мы даже два раза в год провинциальные чемпионаты по швейцарской системе проводим…

Он замолчал, чтобы смочить пересохшее горло коньяком.

— И вот посредине этого… досуга… Тал Беренцвейг — это смотритель маяка — выходит по нужде, сами понимаете куда…

— Куда же? — невинно поинтересовался Лигум. — На улицу, что ли?

Учитель сморщил нос.

— Фи-и, как вы о нас плохо думаете, — заявил он. — Вы не смотрите, что у нас здесь так тщательно хранятся традиции… У нас, между прочим, туалеты здесь не хуже, чем на Большой земле!

Видно было, что он обиделся.

Тем не менее, Лигуму удалось выведать от него нужную информацию. Смотритель маяка Тал Беренцвейг из «того самого места» не вернулся ни через пятнадцать минут, ни через полчаса. В туалете его тоже не оказалось, и, если так выразиться, следы его пребывания в этом месте также отсутствовали. Вход в туалет был у всех на виду, и никто не заметил, чтобы туда кто-то входил за последний час. А другого выхода, кроме как через зал, из клозета не было, так что вызванный на подмогу шериф с ходу заявил, что старина Беренцвейг наверняка незаметно ушел домой, где и спит сейчас крепким сном. Однако дома смотрителя тоже не оказалось. Язеп божился, что ни с острова, ни на остров на пароме никто не плавал весь прошедший день, а лодки и другие средства наличного водного транспорта Клевезаля оказались на месте. В общем, розыски длились всю ночь, добровольцы перевернули остров вверх дном, но Тала так и не нашли, ни живым, ни мертвым. Зато бесследно исчезли еще два человека, занимавших важное положение в местном социуме: шериф и начальник серверной станции, которая обеспечивала связь с остальным миром. Поиски было решено прекратить, чтобы сообщить о непонятных исчезновениях в провинциальную управу, а, может, даже и в округ. Однако серверная станция оказалась неисправной, в связи с чем сообщение с Большой землей было полностью парализовано, и пришлось отправлять послание с нарочным в лице Язепа и одного добровольца. Что и было сделано с первыми лучами солнца.