Такова спортивная жизнь - [21]

— Фэрфакс-стрит, — сказал он. — Странно, знакомое название. Кого я могу там знать? — Он почесал кончиком мизинца краешек ноздри.

— Там прежде жил человек по фамилии Хэммонд. Его убило на вашем заводе. — Я сам удивился тому, как я сказал: «на вашем заводе». Как будто я говорил о чем-то большом и значительном. — На заводе Уивера, — поправился я, чтобы между ним и заводом была какая-то разница. — Я снимаю комнату у его вдовы.

— Ну конечно, — спокойно сказал Уивер. — Хэммонд. Его, кажется, звали Эрик? Я помню похороны.

— Как его убило?

— Токарный станок, в цехе «Д». Это было страшновато. — Автомобиль замедлил ход, и Уивер включил фары, как будто наш разговор напомнил ему, что бывают несчастные случаи. — Он обтачивал ручным напильником втулку ременного шкива. Напильник был без деревянной ручки. В значительной мере все произошло по его собственной вине. Все знают, что на этих станках такими напильниками не работают. Ну и конечно, едва он прикоснулся к краю шкива, как злосчастный напильник вышибло у него из рук: его пропороло почти насквозь. Мы убрали эти напильники даже с верстаков. Хотя, казалось бы, человек мог сообразить такую простую вещь. — Он потушил фары. Мы двигались медленно. — Вдобавок его одежда попала в станок, это ему тоже не помогло… Были и еще некоторые обстоятельства.

Он больше ничего не сказал, поэтому я спросил:

— Какие?

Он пожал плечами.

— Пустяки. А как его жена, или, вернее, вдова? У него осталось двое детей, если память мне не изменяет.

— Ничего.

Секунду он смотрел на меня. Не знаю почему. Потом сказал:

— Она не получила никакой компенсации. Суд решил не в ее пользу. Мы что-то дали ей, но немного.

— А ей полагалась компенсация?

— Не знаю, Артур. Нам не было никакого смысла брать ответственность на себя. Впрочем, не мне это говорить, не так ли? Где вас высадить? В начале улицы или перед домом?

— Лучше в начале.

— Какое все-таки совпадение, что вы там живете.

— Да.

— Очень интересное совпадение, я был сказал. Эрик Хэммонд! Удивительно, как мертвецы постоянно напоминают о себе.

Он остановил машину, как будто знал улицу. Я нажал на ручку и открыл дверцу.

— Ну, надеюсь, вы не лишитесь чека, пока дойдете отсюда до дома, — сказал он. — Кажется, тут вас не подстерегают сильные искушения.

Я стоял на мостовой и смотрел на Уивера — на рыбу в аквариуме. Аквариум ценой в три тысячи фунтов.

— Спокойной ночи, Артур, и наилучшие пожелания.

Я попрощался и стоял, глядя, как он дает задний ход и разворачивается. Я продолжал смотреть, когда «бентли» уже несся по Сити-роуд.

Я ни о чем не думал, потому что едва я вылез из машины, как улица стремительно покатилась колесом, а потом взлетела в воздух и заметалась над темным городом. Я прислонился к чужой двери. Что-то соскользнуло с моего носа, и я почувствовал горький вкус на верхней губе.

Потом я увидел Джонсона. Он окликал меня и говорил, что он мой друг.

— Что ты делал? — спрашивал он. — Что они с тобой сделали?

— Я устал. Черт, до чего я устал.

— Ты пил. Это нехорошо. — Он обхватил меня рукой, словно стараясь защитить.

— Ты видел, как я выходил из машины Уивера, папаша? Ты видел? Он подвез меня на своей машине.

Джонсон вдруг стал почти лисой.

— Что ты делал вечером? Праздновал? — спросил он и ткнул меня в бок, как собутыльник. — Ты подписал? Они предложили тебе контракт?

В меня как будто бес вселился. Я выпрямился, чтобы лучше его видеть. Улица приземлилась. Она еще подрагивала, но никуда не неслась.

— Я им не нужен, папаша. Совсем не нужен. И я им сказал, что мне начхать на их вонючие деньги.

— Ты этого не сделал! — закричал он. Ему показалось, что теперь он понял, почему я в таком виде. Он все еще думал, что я пьян.

— Неужто ты из-за этого плачешь? — спросил я и заглянул ему в лицо. — Плачешь?

— Нет, — ответил он, прислонившись к фонарному столбу и закрываясь руками, как ребенок.

— Дело того не стоит, — сказал я, — не так уж это важно.

Моя голова раскалывалась надвое, и все капало на тротуар, на мою одежду, на мостовую. Глаза отчаянно болели. Теперь я подтолкнул Джонсона, но он не пошевелился.

— Уивер подвез меня на своей машине, папаша.

— Я ждал здесь два часа, Артур, — пробормотал Джонсон.

— Два часа? Зачем?

— Хотел узнать, что случилось. Значит, все напрасно.

— Да… вот именно.

— Ну ладно, — сказал он, по-прежнему пряча лицо.

— Ты расстроился? — спросил я. Он не ответил. Но тут же повернулся, и я подумал, что сейчас он уйдет — и навсегда.

— Мне сказали, что они приедут сюда подписать с тобой контракт. И что в Примстоуне ждать нечего. Уивер — вот кто мне это сказал. Он говорил, что они приедут к тебе. Я ждал два часа.

— Я бы увиделся с тобой завтра. Зачем было ждать столько времени? Мог бы зайти попозже вечером.

— Я хотел посмотреть, — пробормотал он.

— Что посмотреть? Как я подписываю эту бумажонку? А что тут смотреть? Знаешь, я ведь разыграл тебя.

— Я ждал…

— Я просто пошутил, я ведь подписал.

Он ничего не ответил.

— Как ты думаешь, папаша, сколько?

— Скажи сам, Артур, — сказал он настороженно. Казалось, он весь сжался в комок.

— Ну как ты думаешь, сколько? Как ты думаешь, сколько они заплатили за Артура Мейчина?