Такие трудные чудеса - [19]

Что-то почти неуловимо мелькнуло над кронами сосен, и воздух буквально распороло страшным ревом реактивных двигателей. Димка аж присел, а его новые знакомые, кажется, не обратили на весь этот грохот никакого внимания.

– Что это? – спросил Димка.

– Как что? – удивился вопросу Седой, – самолеты.

– Да я понимаю, что самолеты. А чего это они так низко?

– Ты чего? Только сегодня приехал? – включился в разговор Миха.

– Ага, – на всякий случай то ли соврал, то ли не соврал Димка. Он и вправду не знал, как в этом месте и в его положении следует отвечать на такой вопрос.

– Ну, тогда все ясно! – успокоил Седой. – Не боись! Дня через два привыкнешь. Здесь Кубинский аэродром совсем рядом. Три километра. Военный. А сейчас у них полеты начались. Это еще что! Они и в пять часов утра могут начать. У нас в корпусах стекла трясутся! Я первые дни в лагере из-за этого до подъема просыпался, а сейчас уже привык. Все привыкли. Уже и не замечаем…

Димка никогда не слышал, чтобы в окрестностях деревни, где была дача Симаковых, присутствовал хоть какой-нибудь аэродром, не говоря уже о военном. Самолеты изредка пролетали над тихой Спешихой на такой страшной высоте, что их и разглядеть толком не удавалось. Разве только кипенно-белый след, тянувшийся через полнеба, выдавал движение крылатой машины в холодной голубизне. А звук до земли вообще не доходил.

– А как эта река называется? – спросил Димка, ни к кому специально не обращаясь, и показал пальцем в сторону недалекого берега. Он почему-то заранее опасался ответа, который может услышать.

– Да тут одна река – Москва! – ответил ему тезка. Димка ожидал чего-то в этом роде, но все равно растерялся.

– А Спешиха? – жалобно спросил он, прекрасно понимая, что та находится от Москвы-реки, по крайней мере километрах в двухстах, и одновременно совершенно не понимая, как он мог оказаться в такой страшной дали от своего дома, от мамы…

– Спешиха? – переспросил тезка. – А мы, кроме Москвы-реки, здесь других речек не знаем. Это – приток, наверное, какой-нибудь? У местных, у деревенских, нужно спросить. Вот они, наверное, знают…

Димка мучительно соображал, как ему следует вести себя и даже что говорить дальше. Поведать новым знакомым, что он непонятным образом в какие-то мгновения перенесся из одного места в другое на пару сотен километров, он почему-то не решился. Кто в такое поверит? Он и сам в это поверить окончательно не мог и потому на всяких случай переспросил:

– Ребята! А вы, правда, не врете? Это точно Москва-река? Вся троица удивленно переглянулась.

– Ну, ты, паря, даешь! Чего нам тебя дурить? – несколько даже возмущенно ответил ему Седой, а Миха добавил:

– Это ты сам нас дуришь! Так я и поверил, что тебе родители не сказали, куда тебя привезли! Тебя же родители сюда привезли? Ты ведь не из лагеря?

А Седой, видимо, не слишком интересуясь этой темой, тут же перебил разговор нетерпеливым вопросом, обращенным к Димкиному тезке:

– Слышь, Симак! Ну, ты принес?

– Принес!

– Ну так доставай!

– Ща, – деловито отозвался тезка и начал доставать из-за пазухи нарезанные куски черного и белого хлеба, рассовывая их в руки Седого и Овса. Всего кусков оказалось десять штук.

– Надо было побольше натырить! – высказал претензию Седой, но Димкин тезка огрызнулся:

– Сам пойди да натырь! Я и так в столовку еле попал. Там дежурные «секут»…

В следующую минуту ребята – Седой и Димкин тезка – выломали себе из ближайшего куста рябины тонкие прутики, наподобие того, который уже имелся у Михи, очистили их от листвы и расположились вокруг костра. Миха вновь устроился на своем пеньке, а Седой и «Симак», как мысленно стал называть своего тезку Димка, просто присели на корточки.

– А ты чего? – обратился Симак к Димке. – Будешь?

– Что буду? – механически спросил Димка.

– Хлеб печеный, говорю, будешь?

– А можно?

Димке вдруг действительно страшно захотелось есть.

– Дикий ты какой-то, все-таки… – заключил Симак. – Конечно, можно! Только, вон, прут себе какой-нибудь выломай…

* * *

Горячие кусочки хлеба, слегка прихваченные огнем, казались необыкновенно ароматными и вкусными. Только очень быстро кончились. Это было досадно, но, если честно, Димку гораздо более волновали другие вопросы: как он здесь, на Москве-реке, оказался и как отсюда выбираться до дому? Для начала следовало совершенно точно установить, в каком именно месте он находился. Москва-река – она большая. А единственное название, находившейся поблизости конкретной географической точки – «Кубинский военный аэродром» – ничего ему не говорило. Димка стал обдумывать, как бы поаккуратнее выяснить свое точное местонахождение, чтобы при этом не показаться ребятам, принявшим его в свою компанию, совсем недоумком. Он был готов уже открыть рот, но его опередил Седой с довольно неожиданным вопросом:

– У тебя, что? Родители за границей работают?

– У меня? – переспросил Димка. – Нет! С чего ты взял?

– Да вот «техасы» у тебя зэконские! И футболка… Кто у тебя там нарисован? И вот на ногах тоже… необычные какие-то… Это как называется?

Димка с недоумением быстро оглядел себя. Одежда на нем была, по его мнению, самая прозаическая: джинсы, зеленая футболка с несколько вылинявшим изображением Человека-Паука, ну и кроссовки на толстой подошве с синими и красными пластиковыми вставками. Как у всех, одним словом. Димка вновь поднял голову, посмотрел на ребят и только теперь вдруг понял, что ему показалось странным, когда он их еще только увидел. Одежда!