Такая страна (Путешествие из Москвы в Россию) - [53]
- Да ну?
- Ну, были, конечно, перегибы! Испанец, помню, был один, сын республиканцев, работал пастухом. Так его осудили как испанского шпиона - он был уличен в том, что пересчитывал вверенную ему скотину. Разумеется, его после реабилитировали. Да мы тут вообще за год 1556 человек реабилитировали! Из пересмотренных 1660 дел...
Колымские чекисты отмечали свой юбилей: в 1938 году было учреждено МГБ СССР на Дальнем Севере.
- Просто так праздновать дорого, так что мы это совместили с региональным совещанием, для экономии. В театре собрались - ну, где Жженов играл, рассказывает Власенко.
Я им как-то не посочувствовал, что денег у них на банкет нету: а то привыкли они пользоваться дармовой рабсилой по лагерям...
Странная планета
В 28-м на месте теперешнего Магадана была культбаза для эвенов - их тут приобщали к письменности и передовому строю. А в 32-м сюда пришел первый пароход зеков. Ими набили трюм, а в каютах приплыли чекисты. Они потом всю Колыму застроили лагерями и назвали это все так: трест "Дальстрой".
На берегу бухты остался шанхай - избушки самостроя. Сюда с пароходов сгружали груз и людей, они тут и селились: наверное, им страшно было уходить далеко от этого окна в цивилизованный мир.
Кроме зеков сюда ехали по своей воле комсомольцы, с 38-го по 56-й было три призыва.
В 39-м впервые из Магадана до Москвы долетел аэроплан; перелет занял 10 дней. А если пароходом до Владивостока, а оттуда на поезде - то на то бы и вышло. Интересно, что в конце 50-х то же расстояние Ил-12 преодолевал всего-то за двое суток, делая по пути 11 промежуточных посадок.
Тут были лучшие люди страны, с гордостью рассказывают колымчане. Королев был, Жженов.
- Когда не было денег на зарплату, так объявляли концерт Вадима Козина - и сразу аншлаг и деньги на получку!
Великий певец здесь остался после лагеря, ходил в свитере, из окна своей хрущевки в Школьном переулке ругал советскую власть и заодно прохожих. К нему ехали на поклон звезды, поднимались на четвертый этаж без лифта и с трепетом давили кнопку звонка. Принимал же маэстро не всех; Бориса Штоколова, например, пустил, а Валентину Толкунову нет - и Колыма отсюда выводила рейтинг мастеров.
- Высоцкий три дня тут пробыл, а после всю жизнь по Колыме тосковал, а песен-то сколько!
А Елене Образцовой здесь дали почетные звания - зам мэра и зам губернатора - и удостоверения!
В дополнение к книжкам Солженицына, Гинзбурга и Шаламова Колыма богата устными историями про умирающих княгинь, доярок с пятью языками, шоферов с двумя дипломами, "а вот тут в совхозе сидел зек, который написал "Наследника из Калькутты". Ну или истории наподобие:
- А вот у нас в Омсукчане такой был малинник роскошный! А как узнали, что там зеков закапывали, ну и перестали малину сбирать.
Или так:
- Пошли на рыбалку, а там берег размыло, и костей, костей человеческих сколько вышло!
- А еще была главврач, красавица! Так про нее все знали в Омсукчане, что она зеков себе, которые приглянутся, на ночь брала. А кто отказывался, тех приказывала расстрелять.
В краеведческом музее выставлены тачки и колючая проволока и даже одна вышка. Бывшим узникам (слово-то какое бухенвальдское) на это было больно смотреть, они предлагали экспонаты заменить муляжами, но их не послушали. А еще можно проехаться в Бутыгычаг, это 300 километров по Колымской трассе: там настоящий законсервированный лагерь - такими нас пугали в перестройку.
Колымчане страшно обижаются, когда им про лагерные дела да про климат:
- Да что ж у нас, больше нет ничего интересного, что ли! Мы так же, как все, живем...
Но тут ничего не поделаешь - Магадан невозможно считать обыкновенным городом. Да, там и детсады, и рыбалка, и пивные, и поэты - но это все во-вторых. Точно так же, как при слове Бухенвальд Гете, который там частенько бывал, вспомнится только во-вторых.
Я сравнил чувства, которые у меня от немецких концлагерей, с родными колымскими; у нас получается больней и безысходней. Когда свои бьют в спину, это всегда тоскливей, чем неприятности от заведомого супостата в честном бою. Наша лагерная пыль - в которую стирали людей - едче и ядовитей.
Давно мне кажется справедливой мысль дать всем членам компартии по 25 лет лагерей, чтоб как-то очистить их совесть. Ну ладно, можно и условно, с отбытием наказания по месту работы, с отчислением 20 процентов из зарплаты да хоть на детдома. Я делился этой мыслью с колымскими коммунистами, так они обижались. Что за народ?!
А у вольных тут всегда были хорошие заработки: например, супруги Бойко в 43-м купили на свои сбережения танк и на нем отправились на фронт. Всего же на своих танках уехали на войну 60 местных. Разумеется, с любовью, с ностальгической тоской они и теперь вспоминают свои легендарные телеграммы с материка: "Срочно высылай 500". И всем ведь слали. Отпускных давали 1500! Отпуск - два месяца!
Но местные с не меньшим трепетом вспоминают, как жили в бывших лагерных бараках по комсомольским путевкам и пели под гитару, а также другими доступными способами выражали презрение к вещизму.
Магадан, как раньше говорилось, неудержимо тянулся ввысь. После бараков и избушек самостроя пленные японцы заставили проспект Ленина добротными желтыми домами в четыре этажа; их по сей день красят в желтое. Щегольские каменные балкончики старых магаданских домов часто не имеют дверей: кому там придет в голову торчать на балконе? Далее была, разумеется, очередь хрущевок. Потом пошла "ленин-градская серия" - не простые хрущевки, а с эркером и высоким потолком. А новые панельные девятиэтажки - это уже элитное жилье.
Два циничных алкоголика, два бабника, два матерщинника, два лимитчика – хохол и немец – планомерно и упорно глумятся над русским народом, над его историей – древнейшей, новейшей и будущей…Два романтических юноши, два писателя, два москвича, два русских человека – хохол и немец – устроили балаган: отложили дела, сели к компьютерам, зарылись в энциклопедии, разогнали дружков, бросили пить, тридцать три раза поцапались, споря: оставлять мат или ну его; разругались на всю жизнь; помирились – и написали книгу «Ящик водки».Читайте запоем.
Эта книга — рвотное средство, в самом хорошем, медицинском значении этого слова. А то, что Кох-Свинаренко разыскали его в каждой точке (где были) земного шара, — никакой не космополитизм, а патриотизм самой высшей пробы. В том смысле, что не только наша Родина — полное говно, но и все чужие Родины тоже. Хотя наша все-таки — самая вонючая.И если вам после прочтения четвертого «Ящика» так не покажется, значит, вы давно не перечитывали первый. А между первой и второй — перерывчик небольшой. И так далее... Клоню к тому, что перед вами самая настоящая настольная книга.И еще, книгу эту обязательно надо прочесть детям.
Одну книжку на двоих пишут самый неформатно-колоритный бизнесмен России Альфред Кох и самый неформатно-колоритный журналист Игорь Свинаренко.Кох был министром и вице-премьером, прославился книжкой про приватизацию — скандал назывался «Дело писателей», потом боями за медиа-активы и прочее, прочее. Игорь Свинаренко служил журналистом на Украине, в России и Америке, возглавлял даже глянцевый журнал «Домовой», издал уйму книг, признавался репортером года и прочее. О времени и о себе, о вчера и сегодня — Альфред Кох и Игорь Свинаренко.
Выпьем с горя. Где же ящик? В России редко пьют на радостях. Даже, как видите, молодой Пушкин, имевший прекрасные виды на будущее, талант и имение, сидя в этом имении, пил с любимой няней именно с горя. Так что имеющий украинские корни журналист Игорь Свинаренко (кликуха Свин, он же Хохол) и дитя двух культур, сумрачного германского гения и рискового русского «авося» (вот она, энергетика русского бизнеса!), знаменитый реформатор чаадаевского толка А.Р. Кох (попросту Алик) не стали исключением. Они допили пятнадцатую бутылку из ящика водки, который оказался для них ящиком (ларчиком, кейсом, барсеткой, кубышкой) Пандоры.
Широко известный в узких кругах репортер Свинаренко написал книжку о приключениях и любовных похождениях своего друга. Который пожелал остаться неизвестным, скрывшись под псевдонимом Егор Севастопольский.Книжка совершенно правдивая, как ни трудно в это поверить. Там полно драк, путешествий по планете, смертельного риска, поэзии, секса и – как ни странно – большой и чистой любви, которая, как многие привыкли думать, встречается только в дамских романах. Ан нет!Оказывается, и простой русский мужик умеет любить, причем так возвышенно, как бабам и не снилось.Читайте! Вы узнаете из этой книги много нового о жизни.
Два романтических юноши, два писателя, два москвича, два русских человека — хохол и немец — устроили балаган: отложили дела, сели к компьютерам, зарылись в энциклопедии, разогнали дружков, бросили пить, тридцать три раза поцапались, споря: оставлять мат или ну его; разругались на всю жизнь; помирились — и написали книгу «Ящик водки».Читайте запоем.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.