Такая разная Блу (ЛП) - [100]

Имя Джимми, произнесенное Стеллой в подобном контексте стало для меня очередным ударом. Я даже не стала спрашивать, кто такая Сара Уеннимака. Другой день, другая история.

— Почти год мы писали друг другу письма. На тот момент я работала на Ларри Шивва, который позже работал в администрации Картера по индейским отношениям. — Стелла ускорилась. — Джимми хотел быть ближе ко мне. Он даже на Запад переехал… только для того, чтобы быть рядом. Он был невероятно талантливым резчиком по дереву. Работы принесли ему некоторое национальное признание, и он стал продавать их. Он копил на открытие магазина. — Ее голос затих, и она, казалось, не очень хотела продолжать. Но время молчания миновало, и я подтолкнула ее.

— Стелла. Мне необходимо знать, что произошло, — потребовала я, заставив ее взглянуть на меня. Ее глаза были полны сожаления, плечи поникли.

— Джимми взял свои сбережения и купил на них грузовик и трейлер. И приехал сюда. Он знал, что мой отец не поддержит наш брак. Это загубило бы мою карьеру. А я несла ответственность перед своим сообществом. Я была первой в нашей семье, кто окончил колледж, первой пайути в том числе. Мне было суждено вершить большие дела. Поэтому… мы встречались в тайне от моих родителей. Я злилась на них. Я была взрослой, а Джимми был замечательным парнем и индейцем. И я не понимала, почему не могу иметь и карьеру, и Джимми. Но в итоге я подчинилась родителям. Я обвиняла их, потому что это было намного легче, чем обвинять себя. Я прикрывалась родителями, чтобы как-то извинить себя. Но на самом деле, я была амбициозна и боялась потерять свои амбиции. Я боялась стать, как моя мать — осесть в резервации, всю жизнь быть бедной, никем не замеченной, ничего не добившейся.

— Что произошло? — настоятельно произнес Уилсон.

— В 1976 году Джимми Картер был избран президентом, и меня пригласили обратно в Вашингтон, в офис по делам Индии, работать ассистентом Ларри Шивва. Мой отец был уверен, что я сыграю важную роль в возращении статуса племени пайути. И я поехала. А Джимми никогда не просил меня не ехать. Он говорил, что любит меня, но… никогда не умолял остаться.

— Через шесть недель я узнала, что беременна. Я пробыла в Вашингтоне до тех пор, пока мой босс — хороший друг моих родителей — не позвонил им и не сдал меня. На тот момент я была уже на седьмом месяце и не могла скрывать свою беременность за платьями с высокой талией и платками. Я была слишком далеко, чтобы лететь домой, хотя была расстроена, а мои родители опозорены. Я вернулась домой лишь когда родилась Винни. Но Джимми там уже не было. А я была слишком горда, чтобы искать его.

— Джимми так никогда и не узнал? — прошептала я, злясь за человека, который меня вырастил.

— Я так и не рассказала ему…

— Но тогда… как… как он нашел меня? — картинка никак не складывалась. Получалось, Джимми каким-то образом разыскал меня и забрал у матери.

— Я не знаю, — прошептала Стелла. — Но это и не важно…

— Вайнона никогда не знала своего отца? — вежливо поинтересовался Уилсон. Похоже, он был единственным, кто был способен связать две мысли между собой.

— Мы позволили ей думать, что мои родители были ее родителями. Я называла их мамой и папой, и она тоже. Так мы и жили все вместе, если я не была в разъездах. Моя мать растила ее, пока я продолжала работать в отделе по делам Индии. В 1980 году президент Картер подписал документ, возвращающий племени пайути государственный статус, и с тех пор оно стало называться резервацией пайути. Мне нравилось думать, что я приложила к этому руку. Это понимание немного помогало смириться с бардаком в моей личной жизни.

— А как же Джимми? — прошептала я, обескураженная тем, что он так никогда и не узнал о существовании своего ребенка. Джимми, которого я знала, жил очень просто и почти ничего не имел. Я почувствовала, как в груди поднимается злость по отношению к женщине, которая так и не рассказала ему, что у него есть дочь.

— Я не знала, где его искать, Блу. Я должна была стараться сильнее, я знаю. Но времена были другими. В 70-х не было возможности обзвонить индейские резервации. Да и сейчас тебе едва ли это удастся. Мне удалось разыскать мать Джимми, но она умерла за несколько лет до рождения Вайноны. А брат Джимми сказал, что не знает, где он. Я разрывалась на части. Я любила Джимми… но променяла его на мечты и потеряла. Я думала, что, возможно, однажды мы встретимся, и я смогу все ему объяснить.

— Может быть, Вайноне удалось разыскать его? — размышлял вслух Уилсон. — Ее видели в Оклахоме. Зачем ей было ехать туда, если не за этим?

— Но… я не думаю, что Джимми захотел бы вернуться обратно. Не думаю, что она его там нашла, — возразила Стелла, озадаченная всем этим.

— Но она не могла об этом знать, так? Могла ли она узнать о своем отце как-то иначе?

— Мой отец скончался, когда Винни было пятнадцать, а мама умерла на следующий год. Винни очень тяжело переживала их смерть. Я подумала, что настало время рассказать ей, что я ее мама. Я подумала, что тогда она не будет чувствовать себя такой одинокой. Оказалось, я не очень хорошо чувствую подобные вещи, потому что она восприняла это довольно тяжело. Она тут же захотела узнать все о своем отце и… почему его не было рядом. Я объяснила ей, что это моя вина. Но она, похоже, не поверила мне. Я показала ей несколько его фотографий. Думаю, это она забрала их. — Стелла указала на пустые ячейки для фотографий, не прерывая рассказ.