Такая нежная любовь - [21]

— Нет, не только. У тебя в данный момент выражение раскрепощенности, которое, как я полагал, уже исчезло.

На лице Черил появилась загадочная улыбка.

— Возможно, но боюсь, что причина этого тебе совершенно не известна. Лучше скажи мне, зачем ты хотел видеть меня.

— Может, пойдем пообедать?

— Нет, спасибо. Я по возможности обхожусь без этого. У меня нет ни времени, ни желания переедать.

— Тогда кофе?

— Кофе можно.

Они уселись за укромно стоящим столиком, залитым утренним солнцем.

— Черил, — начал он, — я совершил много ошибок в своей жизни, но самая серьезная — это, безусловно, та, что не удержал тебя.

Ей нечего было сказать по поводу этого неожиданного признания. Она прекрасно поняла, куда он клонил, но подумала, что взялся он за это по крайней мере неожиданным образом.

— Ни ты, ни кто-либо другой не смог бы меня удержать, — тихо произнесла она. — Мы не были созданы друг для друга, и наша связь должна была однажды оборваться.

— Я скорее думаю, что мы были слишком молоды и не способны правильно понять смысл того, что называется уступкой.

Черил с горечью подумала, что посвятила основную часть своей жизни другому мужчине. Почему Брюсу, а не Стефену? Не в этом ли была тайна, которая отделяла дружескую влюбленность от подлинной любви? Брюс был само терпение и понимание. Он никогда не пытался как-то ущемить ее. Все, что он получил от нее, — а сколького он не получил? — старался иметь с ее полного согласия, хотя в конце концов она сама предлагала ему это.

Милый Брюс! Она все отдала ему с радостью и столько же получила от него. Ей было покойно возле него. Чем больше она видела Стефена, тем яснее ей это становилось.

— Возможно, — проговорила она, — но теперь слишком поздно.

Он не ответил, пребывая в куда более печальном состоянии, чем ему хотелось бы. Как-то вдруг Черил начала понимать, что он просто-напросто страдал из-за их разрыва. Одиннадцать лет спустя он внезапно осознал то, что потерял, увидев ту супружескую пару, которую она составила с другим; он завидовал этому их счастью, счастью Брюса с Черил.

Молодая женщина спрашивала себя, чем могло бы быть для нее счастье со Стефеном. Вероятнее всего, что-то вроде вихря: светская жизнь, приемы, драгоценности, путешествия, может быть, дети и, безусловно, много волнений. Никогда бы у нее не было такого доверия к нему, какое она испытывала к Брюсу, никогда бы не смогла она видеть его под руку с другой женщиной, не подумав тотчас же… О! Какой кошмар! Никогда не знать, что у него на самом деле в голове! Жизнь со Стефеном должна была стать бесконечным сомнением.

Она достаточно хорошо помнила свою собственную тревогу, когда видела его, красивого и богатого, окруженным студентками. Конечно, он утверждал, что интересуется только ею, но сколько раз ей приходилось сомневаться, заставая его слишком близко к одной из них или обещающим позвонить другой! Она неожиданно вспомнила о той бессильной и слепой ревности, которая мучила ее и о которой она абсолютно позабыла в объятиях Брюса. С ним эти чувства были немыслимы.

— У нас нет ничего общего, — продолжала она.

— За исключением воспоминаний.

— Это лишь воспоминания, не имеющие власти над той жизнью, что мы ведем с тех пор. У тебя — карьера, у меня — дети…

Она готова была сказать «и моя карьера», но прикусила язык. Она не собиралась оповещать Стефена об изменениях, которые она и Брюс только что ввели в ее жизнь.

Он взял ее руку, а она не отняла ее, может быть, чуть растрогавшись.

— Я не уверен, — сказал он в задумчивости, — что следует вот так разложить наши судьбы по полочкам. Прошлое есть прошлое, допустим, но оно не обязательно предопределяет будущее. Кто знает, к чему мы придем или не придем завтра?

— И это говоришь ты? Ты, кто начертал себе точный маршрут, кто выдерживает одну и ту же линию поведения начиная с отрочества?

— Ты сама хорошо знаешь, что жизнь — это одно, карьера — другое.

Она поднялась в каком-то раздражении.

— Знаю только одно, Стефен, что сейчас чувствую себя великолепно, наверное, лучше, чем когда-либо, и что ни ты, ни кто-либо другой не сможет заставить меня это поменять.

— Желаю, чтобы ты всегда смогла быть столь категоричной.

Он встал в свою очередь. Оставив купюру на столике, он взял Черил под руку. На этот раз она высвободилась без промедления.

— Нет, Стефен, я думаю, что ты решительно ничего не понял.

Она не смела больше смотреть ему прямо в лицо из страха встретиться с этим изумительным взглядом, который, как она чувствовала, был обращен на нее. У нее было ощущение, что, отталкивая его так, она причиняла себе такую же боль, как и ему, но не хотела позволить иллюзиям прошлого заполнить настоящее, которое хоть и не приводило в восторг, все же было реальностью.

Когда Черил вернулась домой, была половина девятого. Дети поужинали с госпожой Тревор, но Брюс, как и каждый вечер, дожидался ее, чтобы вместе сесть за стол.

— Поднимись пожелать им спокойной ночи: я им это обещал.

Она пошла на второй этаж, покуда он провожал гувернантку.

Обе девочки читали в кроватях: одна — «Алису в Стране Чудес», которую изучала в школе, другая — книжку комиксов.

— Мамочка! — воскликнула Нэнси, когда та вошла. — Почему ты больше не ужинаешь с нами?