Так скучают в Утопии - [148]

После этой прекрасной культуры охотников позднего палеолита наступает послеледниковая эпоха с многочисленными климатическими колебаниями, более или менее теплыми, более или менее влажными. В целом климат становится гораздо более теплым, и — странная шутка — должно быть, это стало для людей из наших регионов настоящей катастрофой, впрочем, неощутимой в масштабе человеческой жизни. Климат становится более теплым, и это означает исчезновение степи в пользу леса. Но исчезновение степи, в свою очередь, означает исчезновение крупных стад северных оленей, лошадей, бизонов, животных семейства полорогих. Большие мадленские племена вынуждены разбиваться на маленькие группы, что влечет за собой для них меньшую безопасность. Охота в лесу уже неспособна прокормить столько людей. Вследствие влажности климата полным-полно улиток, которые становятся для людей основной пищей. В местах раскопок некоторых стоянок этого, так называемого «мезолитического» периода существуют слои толщиной несколько метров, образованные ракушками улиток. Разумеется, когда люди могут убить оленя или кабана, они этим не брезгуют. Индустрия — в равной мере каменная и костяная — вырождается и видоизменяется: набор инструментов теперь состоит из осколков кремня, которым придают геометрическую — треугольную или трапециевидную — форму и которые должны служить наконечниками для стрел. Искусство исчезает или сводится к геометрическим рисункам на гальке. Если нашим художникам, работающим в жанре абстрактной живописи, захочется во что бы то ни стало найти себе великих предков, именно там таковых и следует искать, а не в палеотическом искусстве, в высшей степени изобразительном! При раскопках какой-нибудь мезолитической стоянки в Западной Европе то и дело поражаешься тому, сколь бедной она выглядит в сравнении со стоянками эпохи позднего палеолита. Тем не менее и в это время наблюдается определенный прогресс: вовсю используется лук, похоже, одомашнены собаки. В северных районах, там, где ввиду близости ледников условия существования схожи с палеолитическими, жизнь, судя по всему, пусть и с некоторыми отличиями, продолжает идти в соответствии с традициями мадленской культуры.

Пока доисторический Запад изнемогал под удушающим воздействием леса, на Среднем Востоке дела обстояли иначе. Ввиду сильнейшей засухи лес едва ли там занимал много пространства, да и климатические условия, похоже, менялись к лучшему. Отсюда — и великая неолитическая революция, изобретение сельского хозяйства, которое постепенно пришло и на Запад. А изобретение письменности и в этом районе также очень рано положило конец преистории.

В общих чертах — если брать Западную Европу, — это всё, что известно на данный момент об эволюции человечества. Разумеется, эта история — очень схематичная, неполная. В Африке и Азии были свои палеолитические культуры, иногда очень схожие с европейскими, иногда чрезвычайно отличные от них, особенно после мустьерского периода. Что касается Америки, то она, похоже, была заселена (вероятно, теми, кто приходил из Азии) ближе к концу палеолита и быстро пересечена от Аляски до Огненной Земли. Какой прекрасный сюжет для преисторического романа могло бы дать это прибытие людей на девственную землю!

Но все же: каково происхождение Ното sapiens, современного человека? Долгое время полагали, что он происходит от неандертальца. Затем, не так давно, подумали, что это невозможно, что неандерталец не успел бы измениться, что он был слишком «специализирован», что он зашел в эволюционный тупик, и приступили к поискам возможных предков для Ното sapiens. И нашли таковых. К сожалению, одни из них (в Африке) оказались более близкими к нам по времени, чем полагали люди, их обнаружившие, другие сегодня — лишь воспоминание о веселой мистификации (пилтдаунский человек), третьи слишком фрагментарны, вследствие чего делать какие-то глубокие выводы не представляется возможным. Сегодня представление о том, что современный человек имеет разные с неандертальцем «корни», основывается лишь на фрагментах черепа, обнаруженного в Фонтешеваде: этот череп не принадлежал неандертальцу, но, вероятно, не принадлежал он и Ното sapiens. Перигорская культура, к примеру, сохранила в своих начальных фазах немало черт мустьерской культуры (в свою очередь, сохранившей кое-какие черты культуры ашёльской) и, вероятно, именно от нее и происходит. В таком случае это означало бы, что, если мустьерцы (стоящие на эволюционной лестнице на ступень выше ашёльцев) действительно были неандертальцами, переход от неандертальца к Ното sapiens в самом деле имел место. Но наверняка относящимся к этой индустрии мы можем считать лишь череп ребенка, найденный в пещере Пеш-де-л’Азе, близ Сарла (Дордонь), а по черепу ребенка лет пяти очень трудно сказать, каким бы этот череп был у человека взрослого. В любом случае, этот череп столь древний, что до начала перигорской культуры эволюция вполне могла произойти. Происхождение ориньякской культуры на сегодняшний день еще более неясно. Словом, проблема не решена.

Это не означает, что писатель-фантаст может перебрасывать