Таинство - [166]

Перед Уиллом теперь было место, о котором суеверно упоминал Рукенау, когда говорил о том, как потерялась жена Теда. Увидев перед собой источник — сердце, он испытал то же чувство, что и на Спрюс-стрит, только в сотни раз сильнее. Известия о мире приходили к нему, как вспышка света из разошедшихся туч, набирающая силу по мере того, как тучи рассеиваются. Наверное, он скоро ослепнет. Но пусть будет что будет. Он станет смотреть, пока глаза видят, и слушать, пока уши слышат.

Откуда-то сзади донесся окликающий его голос нилотика:

— Зачем ты убегаешь? Здесь тебе негде спрятаться.

Так оно и было. Теперь не осталось ни малейшей возможности скрыться. Но это невеликая цена за ту благодать, что он получил в этом чудесном месте. Он оглянулся — Стип был всего в двадцати ярдах. Уиллу показалось, что внутри человеческого тела он видит двигающуюся форму нилотика, словно разложившуюся плоть Стипа настиг процесс, охвативший все вокруг.

Уилл подумал, что с его собственным телом происходит то же самое. Он чувствовал, как лис, vulpes vulpes,[36] дает о себе знать у него внутри, словно начинается охота. Последнее первобытное изменение перед бегством в огонь. А почему нет? В мире подобные чудеса совершаются ежедневно, ежеминутно: яйцо — в цыпленка, семя — в цветок, личинка — в муху. А теперь: человек — в лиса? Возможно ли это?

«О да, — ответил Дом Мира. — Да, и да, и всегда да…»

Роза остановилась недалеко от Рукенау, дожидаясь, когда закончатся судороги. Наконец это случилось. Теперь он лежал неподвижно, только грудь еле-еле вздымалась, глаза устремились на нее.

— Не… подходи… ко… мне… — сказал он.

Роза восприняла его слова как намек приблизиться и стала в ярде от Рукенау. Казалось, он боится, что она причинит ему вред, потому что, собрав остатки сил, он закрыл лицо руками. Но Роза не делала попытки к нему прикоснуться.

— Я так давно здесь не была, — сказала она. — А кажется, всего год или два. Это потому, что мы подошли к концу всего? Наверное, так и есть. Мы подошли к концу, и ничто из того, что было раньше, уже не имеет значения.

Ее слова как будто нашли отклик у Рукенау: в его глазах показались слезы.

— Что я сделал с тобой? — сказал он. — О боже.

Он закрыл глаза, и слезы побежали по щекам.

— Я не знаю, что ты сделал, — ответила Роза. — Я только хочу, чтобы все кончилось.

— Тогда ступай к нему. Иди к Джекобу — он тебя исцелит.

— Что ты хочешь этим сказать?

Рукенау снова открыл глаза.

— Что вы — две половинки одной души, — сказал он.

Она не поняла, покачала головой.

— Понимаешь, вы доверяли мне, говорили, что такого общества, как я, у вас не было двести лет. — Он отвел от нее глаза и стал смотреть куда-то вверх. — А завоевав ваше доверие, я вас усыпил, произнес заклинания и разрушил ваше сладкое единение, разделив вас на две части. Ах, как я гордился собой, казался себе Богом. «И сотворил мужчину и женщину».

Роза издала низкий стон.

— Так Джекоб — это часть меня? — сказала она.

— А ты — часть его, — пробормотал Рукенау. — Ступай к нему и исцели вас обоих, пока он не совершил столько зла, что и сам не сможет сосчитать.

В коридоре перед Уиллом на корточках стоял человек, прижав ладони к глазам, словно чтобы не видеть того, что открывается взгляду. Конечно, это был Тед.

— Что ты здесь делаешь, черт побери? — сказали ему Уилл и лис.

Тот не отважился отвести ладони от глаз. По крайней мере, пока Уилл этого не потребовал.

— Тут нечего бояться, Тед, — сказал он.

— Вы шутите? — спросил Тед, открывая глаза ровно настолько, чтобы убедиться, что перед ним Уилл. — Вы только посмотрите: дом рушится на наши головы.

— Значит, тебе нужно как можно быстрее найти Диану. Но ты ее не найдешь, если будешь здесь сидеть. Вставай и иди, бога ради.

Пристыженный Тед поднялся на ноги, правда, глаза только слегка приоткрыл. Но и так он не мог сдержать дрожь, проходившую по его телу при виде того, что срывается со стен.

— Что это такое? — выговорил он сквозь рыдания.

— Хватит болтать! — оборвал его Уилл, зная, что Стип с каждой секундой приближается. — Шевелись.

Даже если б у них было время обсудить происходящее, Уилл сомневался, что для этого существовало какое-то объяснение, понятное обоим. Уилл знал одно: нилотик построил непостижимый дом. Какими средствами он это сделал, было выше его понимания, но в конечном счете это не имело такого уж большого значения. Перед ним было творение высшего существа — вот единственное, что было важно. Благородный каменщик создал храм, равного которому не освящал ни один жрец. Хотя глаза Уилла едва различали то, что делалось кругом, он знал, что видит. Тигра и навозного жука, комариное крылышко и водопад. Возможно, вовсе не Дом, а его мозг смел все различия, мозг, который разрушился бы от избыточности того, что содержалось в этих разбухающих сгустках жизни, если бы осознал их во всех подробностях.

— Это такое… величественное безумие… — выдохнул он, шагая рядом с Тедом к источнику.

Вдруг из этого безумия возникла фигура: это была женщина, в одной руке она держала ветку, отяжелевшую от винных ягод, а другой сжимала огромную семгу, которая билась и переливалась, словно ее только что выудили из реки.