Таинственный след - [24]

— Здешняя, местная.

Лена недружелюбно посмотрела на полицая, быстро закуталась в свою шаль и молча вышла из комнаты. Проценко улыбнулся и спросил:

— Кто она такая?

— Как кто? Больная, — ответил я. Проценко не стал допытываться, подошел к двери и плотно прикрыл ее.

— Что у тебя нового? — начал я допрашивать полицая. — Приехал неожиданно, — значит, есть о чем рассказать.

— Все по-старому, — Григорий потупил голову и вдруг ошарашил меня новостью: — Алексей Васильевич, я Зое все рассказал:

— Что рассказал?

— Все. И о том, что я подпольщик, и что полицай я не настоящий. Не мог я глядеть, как любимый человек мучается. А теперь судите меня, любую кару приму.

— Что ж, может быть, ты и прав. Когда веришь человеку, нельзя от него таиться, — сказал я и перевел разговор на другую тему. — А теперь рассказывай, куда путь держишь?

— Во Вьюнищи еду. Ко мне в руки попало анонимное письмо. В нем говорится, что тамошний житель, по фамилии Шпиталь, с самого начала войны укрывает в своем доме командира Красной Армии. Кроме того, он знает, где спрятано оружие, специально оставленное для партизан. Сам он, кажется, связан с подпольной организацией. Думаю поехать и все разузнать.

— Чудак ты, Григорий, — удивился я. — Ты же полицай. Разве он скажет тебе правду? К тому же, мы не знаем, что он за человек. Зачем ты будешь разоблачать себя перед ним? Лучше будет, если поеду к нему я.

На том и порешили.

— Ладно, тогда я отправляюсь, — Проценко вышел из дома, и я видел в окно, как он заторопился по улице. Куда же он так торопится? Через минуту все мне стало ясно: у колодца стояла Зоя. Григорий подбежал к ней, и они тут же скрылись в переулке.

РУКОВОДИТЕЛЬ

Села Вьюнищи и Козино разделяет большой лесной массив. Они расположены недалеко друг от друга, и я в тот день довольно быстро добрался до цели своего путешествия. Как и говорил Проценко, я легко нашел дом, где проживал Шпиталь. Хозяин был во дворе. Он копошился в сене на крыше сарая, а внизу пегая корова, жалобно мыча, жадно подхватывала клочья сухой травы. Старенькая шапка-ушанка, ватная подпоясанная веревкой телогрейка, подшитые валенки ничем не отличали Шпиталя от сотен ему подобных деревенских жителей. Я долго наблюдал за его работой, не решаясь окликнуть хозяина. Да это, пожалуй, и не помогло бы. Он наверняка видел меня, но не обращал никакого внимания. Вот он закончил скидывать сено, обернулся ко мне, оперся на массивный черенок вил и затем спросил:

— Кто вам нужен?

— Это дом Шпиталя? — поинтересовался я.

— Да.

— Могу я видеть Сергея Миновича? Дело у меня к нему.

— Сергей Минович — это я, — проговорил Шпиталь, слезая с сарая. Он подошел ко мне и улыбнулся: — Что у вас за дело, товарищ доктор? Не удивляйтесь, что я вас знаю: в этих краях доктор один, а нас, болеющих, много. Пожалуйста, входите в дом.

— В этом году много снега, да и зима холодная, — начал я разговор, когда мы вошли в комнату и уселись у стола. — Крепкие морозы стоят.

— Старики говорят, что такого раньше не бывало.

— Кажется, немцам не нравится русская зима? — спросил я у Шпиталя, вызывая его на дружеский разговор.

— Кто их знает, — уклончиво ответил Шпиталь.

Разговор не клеился. Говорили о зиме, о сене, о корове. Вижу, что он мне не доверяет, опасается чего-то. Хозяин заметно волнуется. Он никак не может понять, чего ради приплелся доктор из своего села Козино во Вьюнищи? Что заставило его прогуливаться в такой мороз? Наконец я решаюсь на лобовую атаку.

— Про вас говорят, что вы сколотили подпольную организацию. Есть у вас и припрятанное оружие. Правда ли это?

— Товарищ доктор, все считают вас порядочным человеком. И я вас таким считал до сих пор, — Шпиталь побагровел и глядел на меня гневно и сурово. — Не хочу вас обижать, но если вы служите немцам, то, как говорится, на здоровье, желаю удачи, так поступайте и дальше. А если хотите отличиться и для этого надумали меня шантажировать, то, скажу вам, не на того напали. Я не тот, кто вам нужен. Ни о каких организациях, ни об оружии я ничего не знаю. И с тем катитесь отсюда к чертовой матери!

— Сергей Минович, зачем попусту сердиться и нервничать? Полиции известно, что вы вербуете людей в свою организацию.

— Полиции? — Шпиталь поглядел на меня в упор и громко расхохотался. — Доктор, да вы людей за дураков считаете. Если полиция знает, кто я и чем занимаюсь, то почему я на свободе, а не в тюрьме? Или полицейские тоже стали большевиками?

— Изменники никогда не будут большевиками, — сердито сказал я. — Но среди них есть наши товарищи. Письмо предателя, как раз попало к этим людям. Мне кажется, что кто-то из вашей группы хочет служить немцам. Посторонний человек не может ведь знать, чем вы занимаетесь. Эту бумагу написал кто-то из ваших.

Шпиталь изменился в лице. Он мусолил во рту толстую самокрутку, морщился от едкого дыма. Рука его, лежавшая на столе, мелко подрагивала. Мне показалось, что он готов поверить в мою добропорядочность. Но если я говорю правду, то кто же тот предатель, что служит немцам?

— Кто работает в полиции? — упавшим голосом спросил Шпиталь.

— Человек надежный, член нашей подпольной группы.