Таинственный подкидыш - [50]

ГЛАВА 25 ПЕРЕРОЖДЕННАЯ ДУША

Никто не преследовал Бориса. Огромным усилием воли парень приказал своему помутившемуся разуму сосредоточиться. Сознание вернулось к нему. Он обнаружил, что находится в совсем незнакомом ему месте. Парень потерял ориентацию. Он не знал, в каком направлении и сколько времени бежал.

Борис пошел по ближайшей тропинке в надежде выйти на проселочную дорогу или к железнодорожному полотну. Но тропинка повиляла и растворилась в темном лесу. Юноша понял, что заблудился окончательно. Он вытер мокрый от пота лоб и присел на пенек отдохнуть. Дальше идти не имело смысла. Вот если увидеть луну и звезды — можно было хотя бы примерно определить направление своего движения.

Борис не хотел думать об убийстве, но мысли сами лезли в голову, его мозг пытался анализировать ситуацию. Во время убийства он вновь испытал экстаз. Сейчас ему было немного стыдно за это, но он ни в чем себя не винил. Убийство произошло из-за необходимости самообороны. Дед напал первым, а он, Борис, вынужден был защищаться.

Парень испытывал сожаление, что в порыве злобы пришлось опять убить человека. И ради чего? Горстки несчастных сосисок?

Он не жалел деда, но корил себя за то, что не взял ничего, кроме коробка спичек и продуктов. Нужно было поискать в доме деньги и драгоценности, забрать такое нужное ему одеяло и теплые вещи. Зря он удрал. Испугался лая собаки?

Его размышления прервал далекий гудок паровоза. Значит, железная дорога справа, а идти нужно в обратном направлении. Там должна быть проселочная дорога. Она выведет его на стоянку. Куда же исчезла луна? Почему она не освещает путь?

Но Борис не двинулся с места, он так и сидел на пеньке с закрытыми глазами, может, час, а может, даже больше. Ему не хотелось куда-либо идти. Возбуждение сменилось апатией и безразличием. Он забыл даже о том, что голоден и у него есть сосиски.

Только спустившийся на лес холод постепенно привел парня в чувства. Он побрел туда, где, по его мнению, должна была быть нужная ему дорога. Темнота начала слегка блекнуть. Кое-где в низинах появился уже предутренний легкий туман, сквозь облака сумели все же прорваться луна и немногочисленные неяркие звезды.

Заканчивающаяся ночь прошла для Бориса удивительно быстро, хотя он и не спал почти. Впрочем, наверное, вздремнул, когда сидел на пеньке.

У парня жутко гудела голова, болело ушибленное кочергой плечо. Во время драки и бегства Борис не ощущал боли, но сейчас ушиб напомнил о себе. Убийца как неприкаянный бродил по лабиринту тропинок, пока не вышел на проселочную дорогу, ведущую к карьеру. Рассвело, погасла луна и все звезды. Борис решил ускорить шаг, чтобы поскорей добраться до своей полянки.

Утро выдалось тихим, безветренным, насквозь пронизанным радостным птичьим пением. Воздух был по-весеннему свеж и прозрачен. Просветленное голубое небо полностью очистилось от облаков. Слева, высоко над головой Бориса, пролетал ранний военный самолет, портя своим белым следом небесную чистоту.

Борис шел на стоянку, его больше не волновало то, что он недавно жестоко убил старика. Если после первого убийства парень хоть и оправдывал себя, но переживал, пытался понять причину своей жестокости, то теперь ему было все равно. Он старался вычеркнуть из своего сознания последние события: случилось то, что случилось. Ему уже не нужно было выглядеть в собственных глазах паинькой, он старался не думать даже о том, что придется отвечать за содеянное, что его, наверное, ищут.

Возле своей полянки Борис сразу пошел искать что-нибудь для костра и довольно быстро набрал сухого хвороста. Без особого труда он разжег костер. Огонь, недовольно фыркая и, искрясь, разгорался все сильнее. В азарте Борис стал торопливо бросать сухие ветки в костер, пламя взметнулось в высоту, разбрасывая во все стороны искры, превращая в пепел безжизненные сучки.

Борис напугался, что дал пламени слишком много пищи и теперь искры могут воспламенить ближайшие сосны. Но все обошлось. Парень пододвинулся к огню ближе и стал смотреть на пляшущие язычки пламени. Он не думал о том, что пламя костра могут заметить случайные прохожие, он не думал ни о чем, просто хотел согреться. Его слегка знобило, появилось желание ненадолго снять с себя влажную одежду.

От жара костра юноша вспотел, он снял ботинки, куртку, носки, почти вплотную подставил ступни к огню.

Борис решил покушать. Ему хотелось картошки с молоком. Он с удовольствием съел бы и кусочек сала, но пришлось довольствоваться сосисками. Однако и они неплохо утолили чувство голода.

Перекусив, юноша осмотрел одежду и увидел большое кровавое пятно на рукаве куртки, чуть ниже плеча. Нет, это — не его кровь. Борька даже не мог вспомнить, где вляпался: во время убийства он старался быть аккуратным.

Парень удивился, что не обратил внимания на пятно раньше. Юный убийца нашел еще несколько пятнышек на штанах и следы крови на ботинках. Он понял, что придется опять все это оттирать, только не сейчас, а чуть позже, когда он отдохнет.

Меж тем пламя быстро пожрало принесенный хворост. Сучков больше не осталось, костер постепенно угасал. Борису вдруг стало страшно, что костер потухнет совсем и не удастся развести его опять: спичек было мало. Он ощутил сильный первобытный страх, который испытывали люди каменного века, приучившие огонь. Почему-то казалось, что если костер погаснет, то произойдет нечто ужасное, непоправимое. Это был совсем другой страх, не такой, какой Борис испытывал, когда проникал в курятник и хату деда, — без усиленного сердцебиения и готовности к агрессии. Это был более знакомый парню неосознанный беспокойный страх перед неопределенностью, болезненно-мучительная тревога, постоянно присутствовавшая в его жизни ранее. Так дома он боялся прихода матери, именно такой страх не позволял ему сопротивляться, спорить, отстаивать свои интересы, требовать. Этот страх мешал ему нормально общаться с людьми, иногда парализовывал его волю.