Таинственный мистер Кин - [34]

Вдоволь навалявшись, собака вскочила и медленно побрела по дороге. И тут неожиданно из-за угла на высокой скорости выскочил автомобиль. Сбив животное, машина, не останавливаясь, понеслась дальше.

Шатаясь, собака с большим трудом поднялась, с немым укором в глазах посмотрела на мистера Саттерсвейта и снова упала. Мистер Саттерсвейт подошел к собаке и склонился над ней. Поняв, что она мертва, пошел дальше. Он шел и вспоминал выражение глаз несчастного животного. В них был укор. Они как бы говорили: «О жизнь, я же так верила в тебя! Почему ты так жестоко обошлась со мной?»

Мистер Саттерсвейт прошел мимо высоких пальм, мимо редких, будто разбросанных по склону, белых домиков и оказался на пляже. Волны прибоя одна за другой накатывались на берег. Это было то самое место, где много лет назад погиб один англичанин. Во время купания штормовая волна подняла его и бросила на скалы.

На мелководье, у самого берега бухточки, плескались дети и почтенного возраста дамы. И такое барахтанье они называли «купанием в море»! С пляжа к вершине утеса вела крутая тропинка. Там, наверху, виднелась вилла – небольшое белое строение с испанским названием «Ла-Пас». В переводе это значило «мир». Окна ее были плотно заколочены досками. Зеленая краска на них давно выцвела. К дому примыкал чудесный, правда, не очень ухоженный сад. Между растущими в нем кипарисами петляла дорожка. Она вела к небольшой смотровой площадке на самом краю обрыва, откуда можно было увидеть, как далеко внизу, ударяясь о скалы, морские волны рассыпаются в брызги.

Туда, на площадку, и держал путь мистер Саттерсвейт. Он любил этот заросший густой зеленью сад, но внутри виллы никогда не был. Снаружи она выглядела необитаемой. Мануэль, садовник-испанец, был рад каждому посетителю. Дамам он дарил букеты цветов, а мужчинам – цветок в петлицу. На его загорелом лице всегда сияла улыбка.

Мистер Саттерсвейт не раз фантазировал, сочиняя истории, которые могли быть связаны с таинственной виллой. Самой привлекательной для него была следующая. Когда-то в этом доме жила знаменитая на весь мир испанская танцовщица. Она была известна не столько своим хореографическим мастерством, сколько неземной красотой. Состарившись, она поселилась на вилле и никому уже больше не показывалась – не хотела, чтобы кто-то увидел ее увядшее с годами лицо.

Мистер Саттерсвейт представлял себе, как с наступлением темноты эта женщина выходит из дому и бродит по саду. Порой ему хотелось расспросить Мануэля и узнать правду. Но он этого не делал – предпочитал находиться в плену своих фантазий.

Перебросившись с испанцем парой приветственных фраз и поблагодарив его за подаренную розу, мистер Саттерсвейт прошел на смотровую площадку. Сидя на скамье, почти на краю обрыва, он испытывал странные чувства. Ему казалось, что он сейчас сделает шаг вперед и полетит в бездну. Затем в его памяти всплыло начало третьего акта оперы «Тристан и Изольда», тот самый момент, когда появившаяся из морских волн Изольда обнимает умирающего Тристана. «Нет, Ольга не сможет передать того горя, которое гложет ее героиню, – вновь подумал мистер Саттерсвейт. – Для этого она слишком молода».

Он зябко поежился. «Да, я стар, одинок, мне холодно. А что я, собственно говоря, получил в этой жизни? Не больше, чем та, сбитая автомашиной собака!»

Из задумчивости его вывело неожиданно раздавшееся «Черт возьми!». Мистер Саттерсвейт даже не слышал шагов того, кто это произнес. Он оглянулся. На него удивленно и недовольно смотрел молодой мужчина. Мужчина недовольно поморщился – он явно не рассчитывал здесь кого-то застать. Саттерсвейт узнал в нем туриста, который только вчера приехал на остров и сразу почему-то привлек его внимание. Мистер Саттерсвейт называл его молодым, хотя тому было явно далеко за сорок, но на фоне проживающих в отеле «божьих одуванчиков» этот человек выглядел чуть ли не юношей. Мистер Саттерсвейт обладал уникальной способностью давать людям удивительно точные характеристики, так что определение «молодой человек» как нельзя лучше соответствовало действительности. Тем более что в облике и поведении новенького проглядывала некая инфантильность. Короче говоря, «молодой человек», хотя и носил маленькие усики, был похож на зрелого мужчину, как щенок на взрослую собаку.

«Нет, такой никогда не возмужает», – впервые увидев его, подумал мистер Саттерсвейт.

Пухлый и гладкий, словно купидон, с редкой сединой на висках и круглыми карими глазами на розовом лице, он производил впечатление состоятельного и ни в чем не отказывающего себе человека.

Мистер Саттерсвейт никак не мог понять, что привело этого обывателя на остров. Он мог бы представить его на охоте, на спортивной площадке, в окружении красивых женщин, но только не здесь, где нет охоты, из игр только гольф и крикет, а единственная красивая дама, да и то с большой натяжкой, – далеко не молоденькая мисс Барбара Киндерсли. Конечно, наведывались сюда и художники, привлеченные местными красотами, но мистер Саттерсвейт был абсолютно уверен, что незнакомец, на физиономии которого стояла печать филистера, не из их числа.