Таинственный граф - [45]

Грейс беспомощно перебирала пальцами по его спине — наверное, останутся царапины, — поглощенная тем, как его губы целуют ее горло, потом ниже… и замерли, наткнувшись на ворот ночной рубашки.

— Oh, zut alors![18] — прохрипел он и в следующее мгновение точно взлетел, отбрасывая одеяло и увлекая за собой Грейс, ее рубашка была сдернута, и он стал лихорадочно раздеваться сам.

Она оказалась лежащей на спине, и Анри, придавив ее своим горячим телом, быстро накинул поверх них обоих прохладную простыню.

Он обхватил ее груди ладонями и стал целовать соски. Грейс внезапно вспомнила про родимое пятно, но тут же успокоила себя: в комнате темно и ничего не видно.

Да и вообще, это не имело никакого значения, потому что он снова целовал ее и его руки ласкали ее бедра. Они двигались, словно дразня ее, словно он знал, что от этого в ней поднимается нечто, что она не в силах будет сдержать.

Он приподнялся, но руки продолжали свое движение — по животу и ниже, ниже, туда, где он был нужен, сейчас же, немедленно, скорее! Грейс закричала.

Он как будто замер на мгновение, потом наклонился и приник к ее губам. Поцелуй точно взорвался у нее в голове, и то, что ноги ее сами раздвинулись, почти не коснулось ее сознания.

— Ma belle Grace, — пробормотал он и вошел в нее.

Острая боль вспыхнула внутри, и Грейс забилась,

сопротивляясь. Он что-то невнятно бормотал и нежно поцеловал ее, и желание вернулось, одолевая боль. Анри ритмично задвигался, и прежний огонь затеплился снова и вспыхнул с новой силой, сопровождая эти движения.

Наконец он затих, и только тогда Грейс различила в темноте над собой его лицо. Он улыбался, и она почувствовала вдруг в душе такой прилив чувств, что их физическое слияние отошло на второй план.

— Ах, Грейс…

Что-то было такое в его голосе, чему Грейс не осмеливалась дать название. Она лишь подняла руку и убрала с его лба упавшие пряди волос.

— Анри… — проговорила она в ответ, и в голосе ее звучал еле сдерживаемый восторг.

Наверное, он все-таки это понял, потому что удовлетворенно вздохнул.

Я и не думал об этом, — сказал он и, заметив, что она слегка поморщилась, поправился: — То есть я старался не думать об этом.

Грейс захотелось признаться ему, что она мечтала об этом, но даже в самых вольных мечтаниях не могла себе представить, как это будет.

— Это лучше… ты лучше, чем я могла даже мечтать, Анри.

Анри поцеловал ее в губы, нежно, легко, но этот поцелуй зажег ее снова. Он почувствовал это, и напор его губ стал настойчивее, он прижал ее к себе, тело его напряглось.

Он снова был в ней, и теперь Грейс почувствовала это намного острее и стала бессознательно отвечать ему, двигаясь в такт его движениям. Это словно подхлестнуло его, он задвигался быстрее, и Грейс ощущала бешеное биение его сердца на своей груди.

— Грейс… Грейс… — повторял он хрипло, и для нее уже ничего не осталось, кроме того, что происходило в ней, и страстного желания, чтобы это никогда не кончалось.

— Анри… Анри…

— Grace, dis-moi que tu m'aimes[19].

Значение этих слов не дошло до нее, но она инстинктивно поняла, что он хочет услышать.

— Я люблю тебя, — послушно сказала она, и страсть, звучавшая в ее голосе, привела его в неистовство. Он торжествующе вскрикнул, и то, что последовало за этим, лишило Грейс малейшей способности думать, закрутив в бешеном вихре.

Взрыв в голове и краткое беспамятство. Гортанный вскрик Анри, потом несколько быстрых толчков — и все кончилось.

Он всем своим весом упал на нее, прерывисто дыша ей в ухо. Какое-то время они лежали так в изнеможении, обливаясь потом. Потом Анри скатился на бок, увлекая ее за собой. Медленно они разделились, и Грейс замерла, положив голову ему на руку и бездумно разглядывая раму балдахина, видимую в серых предрассветных сумерках.

Лишь постепенно до нее дошло, что же они натворили. Что она натворила! Анри не виноват. Она сама легла к нему в постель. А уж если она оказалась там, он ее поцеловал, остальное было неизбежно. Грейс поискала в своей душе хоть каплю раскаяния и не нашла. Может, она втайне этого и хотела? Она

вспомнила о грозящей ему опасности. Его будущее темно, но что бы ни случилось, ей будет о чем вспоминать.

Легкое движение привлекло ее внимание, она скосила глаза: Анри шевелил пальцами руки, на которой она лежала. Господи, да это же та рука! Грейс подскочила и уставилась на его рану.

— Твое плечо!

Повязки не было, из отверстия сочилась кровь.

— Рана снова открылась! Ох, Анри!

Он положил руку на грудь и стал потирать ее. Ничего страшного, — сказал он, криво улыбаясь.

Грейс лихорадочно искала, чем бы остановить кровь. На глаза попалась ее ночная рубашка. Она хотела уже закрыть ею рану, но он поймал ее запястье.

— Глупости, Грейс. Лучше найди бинты.

Она вылезла, голая, из-под простыни, соскочила с кровати и похромала к сундуку. Свернутые в рулон полосы от разорванной простыни, постиранные, нашлись сразу же. Взяв два, она повернулась — и вспомнила, что не одета. Анри смотрел на нее, и в глазах его была нежность.

Грейс почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. Она ни о чем не могла думать в этот ужасный момент, кроме своей некрасивой ноги и уродливого пятна на груди. Грейс приблизилась к кровати, села и схватила свою ночную рубашку. Анри взял ее за руку.