Таинственный цилиндр - [77]

– Инспектор Квин? – спросил Морган, слегка поколебавшись. – Желаю вам тоже доброго дня. Как продвигается расследование дела?

– Вот это я называю вопрос напрямую, мистер Морган, – засмеялся инспектор. – Я, однако, не решаюсь вам так же прямо ответить на него, а то вы, чего доброго, обвините меня в служебном несоответствии… Мистер Морган, сегодня вечером у вас случайно не найдется для нас времени?

– Ну как сказать… – Неуверенный голос адвоката стал еле слышным. – Меня, собственно, вечером ждут дома. Жена, кажется, организует сегодня вечер бриджа. А почему вы спрашиваете, инспектор?

– Я подумывал о том, чтобы пригласить вас отужинать с моим сыном и со мной, – сказал с сожалением инспектор. – Может, мы тогда вместе пообедаем?

– Это что, так уж необходимо, инспектор?

– Ну, я не стал бы прибегать к таким выражениям, мистер Морган… Но я бы оценил, если бы вы приняли наше приглашение.

– О! – Голос Моргана зазвучал чуть уверенней. – Раз так, то я – в вашем распоряжении, инспектор. Когда мы встретимся?

– Вот и прекрасно! В самом деле, просто прекрасно! – сказал Квин. – Как насчет шести часов у «Карлоса»?

– Очень хорошо, инспектор, – спокойно ответил адвокат и повесил трубку.

– Ничего не могу с собой поделать, – пробормотал инспектор. – Жаль мне старину Моргана – и все тут!

Эллери что-то проворчал себе под нос. Ему было не до выражения каких-то симпатий. От визита миссис Анжелы Рассо у него осталось гадливое чувство.

Ровно в шесть утра инспектор Квин и Эллери вошли в уютное фойе ресторана «Карлос» и увидели Бенджамина Моргана. Тот сидел как в воду опущенный. Лицо его было печальным, и даже поза – согнутая спина и широко расставленные колени – выражала какую-то подавленность.

Когда Квины подошли к нему, он героически попытался встретить их улыбкой и поднялся с такой решительностью, что наблюдательным отцу и сыну стало ясно – он уже выбрал роль, какую намерен играть. Инспектора просто переполняли положительные эмоции: отчасти потому, что он чувствовал к полному адвокату искреннюю симпатию, отчасти потому, что он считал эту встречу своим долгом, который был рад исполнить. Эллери, как обычно, был невозмутим.

Все трое поздоровались, словно старые приятели.

– Рад, что вы смогли прийти, Морган, – сказал инспектор. – Я действительно должен извиниться перед вами за то, что ставлю под угрозу ваш домашний покой, в частности, сегодняшний вечер. Но, знаете, бывают моменты…

Он вздохнул. Все трое сели за столик.

– Вам не стоит извиняться, – сказал Морган со слабой улыбкой. – Вы, вероятно, знаете, что каждый женатый человек время от времени бывает рад, если ему приходится провести вечер вне дома… Ну, инспектор, так о чем же вы хотите поговорить со мной?

Старик предостерегающе поднял палец.

– С разговорами давайте-ка чуточку погодим, – сказал он. – Полагаю, что Луи вначале обеспечит нам первоклассный обед. Правда, Луи?

И в самом деле, обед был вершиной поварского искусства. Инспектор, который был равнодушен к кулинарным изыскам, предоставил выбор блюд сыну. Интерес же, который питал ко вкусной еде и ее приготовлению Эллери, можно было бы, не колеблясь, назвать фанатическим. Излишне говорить, что они пообедали просто отлично. Морган, который, видимо, поначалу вовсе не собирался прикасаться к еде, постепенно соблазнился изысканными блюдами, которые ему подавали, и в конце концов полностью забыл о своих бедах – разговорился и даже начал смеяться.

Подали кофе и отборные сигары. Инспектор воздержался. Эллери осторожно попробовал, а Морган стал курить взатяжку. Квин перешел, наконец, к делу.

– Морган, я вовсе не собираюсь ходить вокруг да около, словно кошка вокруг горячей каши. Полагаю, что вы знаете, почему мы пригласили вас прийти. Хочу быть с вами полностью откровенным. Мне бы хотелось получить от вас честный ответ – почему вы умолчали о том, что произошло вечером в воскресенье двадцать третьего сентября.

При этих словах инспектора Морган тотчас посерьезнел. Он положил сигару на пепельницу и поглядел на Старика с выражением безмерной усталости на лице.

– Что ж, рано или поздно до этого непременно должно было дойти, – сказал он. – Я знал, что дойдет. Полагаю, что обо всем рассказала по злобе миссис Рассо.

– Она, – откровенно признал Квин. – Как частное лицо, я мог бы наплевать на ее рассказы и не обращать внимания на всякие сплетни. Но, будучи полицейским, я обязан проверять любые показания и давать им ход. Итак, почему же вы умолчали об этом, Морган?

Морган чертил по скатерти ложкой какие-то замысловатые линии.

– Ну, потому.., потому что человек остается сущим глупцом до тех пор, пока ему не покажут, насколько он глуп, наглядно, – сказал он спокойно и поднял взгляд. – Я надеялся и втайне молил Бога – полагаю, что это чересчур по-человечески, как говорил Ницше, – чтобы эта наша ссора с Фильдом так и осталась нашей тайной. И вдруг узнаю, что эта шлюха пряталась у него в спальне и слышала каждое мое слово! Тут у меня, конечно, опустились руки.

Он залпом выпил стакан воды и продолжал:

– Богом клянусь, инспектор, это чистая правда. Я думал, что меня заманили в ловушку, и мне уже никак не выбраться. Ведь я находился там, в театре, совсем неподалеку от места, где был убит мой злейший враг. Мог ли я объяснить свое присутствие в театре? Как? Объяснение у меня было весьма неубедительное, даже сумасбродное. А потом меня как громом ударило – ведь даже накануне вечером у меня была ссора с убитым. Я оказался просто в безвыходном положении, поверьте мне, инспектор.