Таинственный человек дождя - [41]

— И у вас не было никаких проблем?

Гридль тоже улыбнулся и посмотрел, прищурившись, на гостя:

— Разумеется, у меня были проблемы, и виноват в этом был не кто иной, как олдермен Руперт Росс. Вы понимаете, мсье? Сам могущественный сэр Росс почтил меня визитом в сопровождении четырех охранников! Сначала он позолотил мне пилюлю, сказав, что он был потрясен, когда узнал, что такой ученый человек, как я, вынужден с таким трудом зарабатывать себе на хлеб. Потом он быстро сменил пластинку, поинтересовавшись, как я отнесусь к официальному посту в институте медицины или в другом высокооплачиваемом месте. Разумеется, со своей стороны я должен оказать ему небольшую услугу. Могущественный олдермен хорошо представлял, что я католик, но ведь он, по его словам, человек широких взглядов, и он не может не уважать веру любого человека. Что касается услуги, то я должен был предоставить ему некоторые сведения о беглеце, его друзьях и связях. Я ответил, что такой простой человек, как я, не может и не хочет вмешиваться в подобные истории. После этих слов его охрана отвела меня в Пентонвиль, где…

Гридль расстегнул рубашку, обнажив тощие плечи, и показал темно-красные полосы, избороздившие его кожу.

— Это что еще такое! — воскликнул юноша.

— Всего лишь следы от ударов плетки-девятихвостки, мсье, — спокойно ответил старик.

— Они заплатят мне и за это, — проворчал молодой человек.

— Это не имеет значения, мсье. У меня крепкая и сухая шкура, совсем как у животных, с которыми я работаю. Не забывайте, что я много лет живу в атмосфере, насыщенной парами камфары и формалина. Но когда они на моих глазах принялись избивать двух мальчишек, двенадцати и тринадцати лет, которые открыто молились за спасение отца Картерета… Они избивали их до тех пор, пока дети не потеряли сознание. Один из них так и не поднялся на ноги.

— Этот олдермен явно не имел права… Наверняка кто-то более важный распорядился прибегнуть к подобному наказанию.

— Бумагу подписал судья Гусман, и документ зачитал его секретарь.

Гость долго курил, не произнеся ни слова. На его лице не отражались сильные эмоции, но глаза юноши сверкали, словно у раздраженного дикого животного.

— Разумеется, вы хорошо знаете, где сейчас находится отец Картерет. Не так ли, Том Гридль?

— Батчервуд, Кингстон, — откликнулся Гридль.

Юноша повернулся к собеседнику.

— Посмотрите на меня внимательно, Гридль, и покопайтесь в своей памяти.

Натуралист печально покачал головой:

— Увы, мсье, я слишком плохо вижу, а мой мозг все чаще и чаще отказывается работать…

— Было время, когда у лесника графства Грейбрук были такие зоркие глаза, что он мог подстрелить сидящую на дереве сороку с расстояния в двести метров. Поскольку это было очень давно, вполне возможно, что у этого опытного охотника зрение стало немного хуже… Но я никогда не поверю, что его мозг ослабел настолько, что он больше ничего не помнит… Нет, подобное представить невозможно!

Том Гридль выглядел удивленным и немного обеспокоенным.

— Кто вы, мсье?

— Я никогда не поверю, что этот охотник забыл малыша Герберта!

Старик молчал, и по лицу его скатилось несколько слез.

— Мой Бог, мой Бог… — прорыдал он.

Юноша обнял его и крепко прижал к груди.

— Да, я Герберт Лейкхорст, последний граф Грейбрук, объявленный вне закона с того момента, когда мой отец был убит солдатами, как мятежник. Может быть, теперь вам будет понятно, почему мне нужна волчья шкура?

Том Гридль задрожал и закрыл лицо руками…

— Ради Бога, милорд! Нет, нет!. Я не хочу понимать! Это слишком ужасно!

Когда он открыл глаза, графа Грейбрука рядом с ним уже не было. Он даже не услышал его шагов в ночи.

ГЛАВА III Заклинание дьявола

Бегство отца Картерета сильно повлияло на настроение сэра Гусмана, первого судьи центрального уголовного суда в Лондоне. Формально оно отношения к нему не имело — произнеся приговор, он больше ничем не должен был интересоваться, разве что наблюдать за дальнейшими событиями. Но сэр Гусман относился к тем людям, про которых с насмешкой говорят, что они живут в зависти и ненависти, словно крот в своей подземной норе. Эти неприятные качества вызывали у окружающих желание ответить ему тем же. Элита относилась к нему со смешанным чувством неловкости и враждебности из-за его несправедливых решений; буржуа презирали его за скупость и неустроенность жизни; беднота опасалась его, так как не без оснований видела в нем жестокое чудовище. Он жил один в большом унылом особняке на Фулхем-Роуд. В прошлом веке здание принадлежало жуткому семейству Крайсбрук, члены которого за многочисленные преступления лишились жизни на виселице в Тайберне.

На протяжении ряда лет это здание, олицетворение ужаса, одиноко стояло, мрачное и пустое, превратившись в убежите крыс и разной нечисти. Сэра Гусмана не волновала судьба прежних хозяев. Тем более что ему удалось завладеть домом чуть ли не за корку хлеба.

Он жил одиноко, с одной домработницей по имени Смангль в качестве компаньона. Это была грубая женщина, много лет назад выпущенная из тюрьмы, когда она согласилась за освобождение стать работницей у сэра Гусмана. Она была одновременно горничной, служанкой, грузчиком, рассыльной и кухаркой; последняя должность не требовала от нее больших усилий, так как сэр Гусман довольствовался крайне скромной пищей, исходя из соображений экономии.